Крылья голубки

– Я знаю, знаю! – его голос звучал почти умоляюще. – Я не хочу причинять тебе неприятности. Когда он приехал сюда?

– Три дня назад, после отсутствия длиною более чем в год, после того как он, казалось, забыл о существовании Марианны, отец прибыл в таком состоянии, что прогнать его было невозможно.

Деншер помедлил.

– То есть он в нищете…

– Нет, не настолько, что ему нечего есть. Он выглядит отлично, как всегда. Но он… как бы сказать точнее… в состоянии ужаса.

– Ужаса перед чем?

– Я не знаю. Кого-то, чего-то. Он говорит, что хочет покоя. Но его покой ужасен, – ей было мучительно трудно все это говорить.

– Что он делает?

– Плачет, – сказала Кейт после короткого колебания.

– Что с ним случилось?

Она встала, снова оказавшись прямо перед ним. Она заметно побледнела и проговорила:

– Если ты любишь меня… прошу… не спрашивай меня про отца.

– Я люблю тебя. Я здесь, потому что люблю тебя. И это я принес, потому что люблю тебя, – он показал письмо, которое по-прежнему держал в руке.

– Ты не сломал печать!

– Если сломаю, узнаю, что там внутри. Я принес, чтобы ты сломала печать.

Она смотрела на него очень серьезно, не протягивая руки к письму.

– Сломать печать на письме, которое она послала тебе?

– Именно так, потому что оно от нее.

– Не понимаю. Ты доверяешь своему инстинкту? Тебе не нужно читать? И доказательство тебе не нужно.

Деншер воспринял ее слова как своего рода обвинение, но он был готов к этому.

– Да, это можно назвать инстинктом. Мне пришла эта мысль во время долгой бессонницы, прошлой ночью. Сейчас самое время, – он протягивал конверт.

– Потому что Рождество?

– Потому что Рождество.

Кейт усмехнулась.

– Сезон даров! – а поскольку он промолчал, добавила: – Оно написано, когда она еще могла писать, а потом лежало до нужного времени?

Он промолчал, и она кивнула:

– Я не могу сломать печать.

– Ты категорически отказываешься?

– Категорически. Никогда. Я знаю и так.

– И что же ты знаешь? – спросил он после паузы.

– Она заявляет, что делает тебя богатым.

На этот раз он молчал гораздо дольше:

– Оставляет мне состояние?

– Ну, не все, потому что оно огромное. Но достаточно много денег. И мне все равно сколько, – она снова улыбнулась холодно и странно. – Я ей доверяю.

– Она тебе об этом сказала?

– Нет! – Кейт вспыхнула. – Было бы нечестно с моей стороны обсуждать это с ней.

Деншер не мог не поверить ей, он стоял с письмом в руке, мучительное чувство вины отпустило его.

– Со мной ты честна, Кейт. И поэтому я хочу, чтобы ты видела… видела то, что я считаю священным.

Она слегка нахмурилась:

– Не понимаю.

– Я хотел бы показать, что достоин этой жертвы.

– Какой жертвы?

– Твоей восхитительной жертвы. В Венеции ты совершила поступок поразительной щедрости.

– И поэтому ты предлагаешь мне этот документ в качестве вознаграждения?

Он помедлил.

– Это все, что я могу сделать, чтобы показать тебе свое отношение.

Она посмотрела на него долгим взглядом.

– Дорогой, ты просто боишься самого себя. Возьми себя в руки. Ты причиняешь себе вред, – она внимательно посмотрела на него и спросила: – Ты абсолютно уверен, что хочешь, чтобы я взяла его?

– Абсолютно уверен.

– И я могу сделать с ним все что угодно?

– С одним условием: его содержание должно остаться между нами.

Она поколебалась, прежде чем ответить:

– Доверься мне.

Принимая от него священное послание, она посмотрела на изящный почерк Милли на конверте, затем сказала:

– Держать его в руках – уже означает знать.

– О, это я знаю! – воскликнул Мёртон Деншер.

– Если мы оба… – она повернулась к камину и быстрым жестом кинула конверт в огонь. Деншер вздрогнул и чуть не перехватил ее руку, но в последний момент сдержался. Он лишь наблюдал, как горела бумага. Потом они посмотрели друг другу в глаза.

– Ты получишь официальную информацию из Нью-Йорка, – сказала Кейт.

Два месяца спустя, когда он и вправду получил уже сведения из Нью-Йорка, она пришла утром в его квартиру – совсем не так, как в Венеции, по его настойчивой просьбе, а по собственной воле, а также из-за послания, которое она получила. Это была записка от Деншера и приложенное к ней письмо от известной американской юридической фирмы, которая отвечала за исполнение завещания Милли Тил. Представитель той же фирмы, джентльмен с южным акцентом, непосредственно перед смертью девушки приехал и поддержал миссис Стрингем. Документ, полученный Деншером, в сухой форме выражал то, что осталось не прочитанным в ее письме, сгоревшем в маленьком камине вульгарной квартиры в Челси. После этого они расстались, а когда встречались, картина эта возникала у них в воспоминаниях, пусть и в новом свете, но интенсивность ее не ослабевала. Они встречались не слишком часто, несмотря на то что в январе и феврале это было совсем легко. Кейт оставалась у миссис Кондрип с разрешения тети, и это было загадкой для Деншера, которого продолжали приглашать на Ланкастер-гейт.