Крылья голубки

Построение сознания Кейт Крой до состояния полной загрузки шло слоями, мало-помалу, оно стало результатом создания сотен плотных кирпичиков и отбраковки десятков неудачных. Образ ее скомпрометированного и компрометирующего ее отца, оказывающего огромное влияние на ее жизнь, особым порядком сочетался с описанием ее расцвета; я имею в виду стыд, и раздражение, и депрессию, общее отравляющее влияние отца – все это надо было показать

, а для этого ввести понятие «слова чести» и придать ему достоверность. Но где можем мы найти это понятие в наши дни, если не в нищенской обстановке – в одной или двух сценах, которые сами по себе едва ли заслуживают упоминания? Отец всего лишь «заглядывает» в нашу историю, бедное, красивое, ослепительное и проклятое видение, которым он некогда был; его место занято, его общество никому не нужно, и он горделиво носит шляпу, некогда и вправду элегантную и придававшую ему стиль, а потом сворачивает за угол, посвистывая с наигранным безразличием, благородно скрывающим его глубочайшее разочарование в жизни. Чье-то несчастное «слово чести» некогда стало причиной этого представления. Короче говоря, каждый персонаж имеет право на свой шанс, словно звезды в театре, готовые к новой роли, даже малой, чтобы испытать удовлетворение от создания образа и вынести его на сцену. Признаюсь, мне не хватает мужества приводить сейчас примеры деталей, имеющих столь же невеликое значение; в конце концов, объяснение большинства из них лежит в чувстве правды, полноты действия, пробуждающего наши размышления, в странном предубеждении, с которым картина относится к драматическому действию, а драма (хотя в целом, полагаю, с большим терпением) подозрительно настроена к самой картине. Между ними, несомненно, идет спор о степени влияния на тему; каждая неутомимо сокрушает идеалы другой и посягает на позиции соперницы, каждая готова сказать: «Я сочту нечто “исполненным” только в том случае, если это будет исполнено по-моему

». Определенное умиротворение, свидетельствующее об этом противоборстве, конечно, таится в правиле, рожденном еще в сумерки времен, на заре рождения искусства, – в правиле, подсказанном ангелом (или демоном) компромисса: нет ничего проще, чем «исполнить» так, чтобы не оказаться благодарным кому бы то ни было за любую случайную помощь. Таким образом, мое построение не стремилось к тому, чтобы изобразить мечты Лайонела Кроя вновь «встать на ноги» – или позволить ему уйти ни с чем, о чем я могу лишь горестно сожалеть. Кто и что, как и почему, откуда и куда – в отношении Мёртона Деншера эти вопросы, подобно качествам и свойствам, должны были кружить вокруг него в танце, с античной грацией нимф и фавнов[19]

, скользящих вокруг льстивого Гермеса[20]

и венчающих его цветами. Одна из главных забот автора – постараться каждому из персонажей дать свою атмосферу; но в конце концов по мере построения целого что остается, помимо серии печальных эпизодов, в которые все они помещены великодушной рукой? Ситуация молодого человека – личная, профессиональная, социальная – должна была пройти тщательную фильтрацию, чтобы мы смогли ощутить ее настоящий вкус; мы должны проникнуть в мир миссис Лаудер, каким-то образом наполниться ее присутствием, ее «личностью», почувствовать ее истинный вес. Мы должны раскрыть сущность миссис Стрингем, спутницы и подруги моей героини, показать ее изысканный бостонский стиль, сделать это буквально несколькими мазками, представить ее как одушевленное отражение опыта Милли Тил в английском обществе; равно как ее энергия и рациональность в Венеции должна направить всех героев глубже в чашу сюжета, а картина финального положения Деншера и полного осознания им случившегося должна и вовсе предстать в самых тонких стежках, шитых золотыми, розовыми и серебряными нитями, а остальное, увы, должно скрыться за пологом.