Куртизанка Сонника. Меч Ганнибала. Три войны

Однако, стремясь сбросить одно иго, капуанцы отнюдь не желали заменить его другим. К карфагенскому вождю отправили посольство, чтобы заключить с ним формальный договор. Ганнибал охотно согласился и поставил следующие условия: город сохраняет свое правительство и свои законы, граждане никоим образом не подчинены пунийским военачальникам, и никто, помимо личного желания, не будет принуждаем к военной службе.

Как только в городе узнали о соглашении, все возликовали,— военная служба составляла самую тяжкую повинность. Тысячи людей с песнями и криками высыпали на улицы; но толпа не ограничилась таким невинным выражением своей радости: пылая жаждой мщения, она схватила римских чиновников и заперла их в бани, которые топили до тех пор, пока несчастные не задохнулись от жары. На этих римлянах раздраженная толпа выместила всю злобу, накопившуюся из-за небрежности и произвола римских властей.

За городскими стенами Ганнибал раскинул свой лагерь и там разместил армию, а сам с небольшим отрядом и со свитой своих сподвижников торжественно въехал в ликующий город. Мужчины, женщины и дети устремились ему навстречу, теснились, чтобы увидеть знаменитого полководца, смирившего римлян, и были счастливы, если им удавалось коснуться его ноги или хотя бы погладить его коня.

Но полного единодушия в настроении капуанцев не было: среди богатых и знатных многие состояли в родственных отношениях с римскими патрициями и, ставя личное благо превыше всего, они были против союза с Ганнибалом.

Среди недовольных особенно выделялся Магий; с самого начала он с подкупающим красноречием выступил публично против передачи города Ганнибалу. Не встретив у большинства сочувствия, он уже после заключения договора повторил:

— Вы решили пустить их в город, да будет так! Но когда они заснут под вашим кровом, вонзите им в сердце кинжал. Пусть каждый умертвит всех находящихся у него в доме; Рим нас поблагодарит, и мы будем взысканы его милостью!

Граждане с возмущением отвергли подобное предложение, считая низостью убийство человека, которого приняли под свой кров. Но на одного юношу, Пероллу, слова озлобленного Магия произвели сильное впечатление, и он громко и открыто заговорил против союза с Карфагеном. Никакие убеждения отца его, Каловия, стоявшего во главе сторонников Ганнибала, не могли поколебать его решения. Перолла считал подвигом убийство пунов во время сна.

До Ганнибала дошли слухи о несогласиях сына с отцом, и он обдумывал уже, какие меры ему принять, но не хотел поднимать этого дела в день своего въезда в город. Он принял приглашение двух братьев поселиться в их доме и даже согласился участвовать со своими сподвижниками в великолепном пиршестве, которое любезные хозяева устроили в его честь.

Едва Ганнибал расположился на своей квартире, как явился некий гражданин и убедительно просил принять его с сыном. Это были Каловий и Перолла. Накануне тщетно старался отец переубедить сына.

— Я попрошу его простить тебя,— говорил испуганный Каловий,— ты еще молод, ты увлекся дурными речами; он смилуется и не взыщет с тебя, как со взрослого!

Представ пред Ганнибалом, он не старался оправдать или выгородить сына, он только молил о прощении, и его страх за сына произвел впечатление на победителя. Ганнибал протянул им руки и заметил:

— Все будет забыто и прощено!

Затем он отправился со своим хозяином осматривать город, а когда вернулся к торжественному обеду, сказал:

— Печальный отец и легкомысленный юноша-сын не выходят у меня из головы; пусть они разделят нашу трапезу; это окончательно успокоит отца!

Каловий чувствовал себя счастливым, сидя за столом со знаменитым полководцем, и не беспокоился больше за участь сына.

После захода солнца общество отправилось в большой, расположенный за домом сад, чтобы насладиться вечерней свежестью в густой зелени длинных аллей. Оставшись наедине с отцом, Пе-ролла заговорил:

— Теперь я открою тебе свой план: Рим сумеет его оценить. Смотри,— он откинул свою тогу и показал на скрытый под ней меч,— как только мы вернемся в зал, я подойду к Ганнибалу и ударю его в грудь. Я не промахнусь, потому что никто ни о чем подобном и не подозревает... А раз Ганнибал будет убит, другие не страшны. Таким образом, твой сын не только явится спасителем родного города, но, весьма вероятно, положит конец затянувшейся кровопролитной войне!

— Мой сын! — в ужасе воскликнул отец.— Как ты осмеливаешься думать о столь ужасных вещах?! Всего несколько часов тому назад мы оба жали ему руку и клялись в верности, а теперь наши руки должны обагриться его кровью! Он пригласил тебя к своей трапезе, а ты хочешь его умертвить! Но сначала тебе придется пронзить меня, я грудью защищу его!.. Если в мире есть еще что-нибудь священное, это страшное дело не совершится! Я сегодня просил его за тебя, и он тебя простил, неужели я тщетно буду молить тебя?

Перолла был тронут и не мог противостоять отцу.