Квестер

— Никого. Один я, — солгал Касьянов, а сам подумал: «А может, и в правду, один — охрана-то моя куда-то подевалась!»

— Иди сюда, — приказал голос. — Только без фокусов! Учти — после того, что ты натворил, ты, можно сказать, уже труп. Так что церемониться не будем!

«А чего ж тогда вы до сих пор ждали и не стреляли, уроды?» — подумал Касьянов, медленно шагая к «спирали» с поднятыми руками. В это время слева и справа в кустах раздался шорох и до боли знакомый бас Борьки Круглика прокричал:

— Эй, сявки, оружие на землю, а то всех перестреляем!

Окончание фразы потонуло в треске автоматной очереди, пущенной поверх голов неизвестных. Несколько человек попадали наземь, а тот, у кого был «луч»… Касьянов успел заметить характерное движение стволом и ничком упал в кусты. Через мгновенье ярко-жёлтые лучи осветили темнеющий воздух между сосен и начали сжигать всё живое за его спиной. В ответ вновь затрещали автоматные выстрелы. Касьянов перевернулся на спину и, весь дрожа, следил за лучами, летящими «туда», и ответными пунктирами трассирующих пуль. Слева, справа хрустели ветки, сигнализирующие о перебежках бойцов его охраны, из новых мест снова слышались выстрелы «калашниковых», и туда незамедлительно летели «лучи». Бой продолжался недолго, «трассеров» становилось всё меньше и меньше. К Касьянову подобрались двое: Борька и молодой татарин Марат, упали рядом. Борька зашептал:

— Пахан, уходим! Перещёлкают они нас, как котят! Давай ползком назад, а там, в темноте — не увидят!

— Давай!

Они стали отползать назад, ежесекундно ожидая прямого попадания «луча». Где-то впереди кто-то ещё отстреливался из автомата, но недолго. Луч ядовито-желтого света пролетел навстречу «трассеру», в кустах ярко вспыхнуло, и выстрелы прекратились.

Борька сетовал шёпотом:

— Дураки мы, не сообразили, что стрелять не надо было: в потёмках подобрались бы к ним, да и разобрались бы в рукопашную! Нет, нашему брату только дай пострелять! А тут, блин, игрушка посильней «калаша» нашлась! Это ж ведь «луч», Пахан — такой же, как у тебя? — Борька оглядел Касьянова, ища, видимо, его луч. — Или твой это, а, Пахан?

— Откуда я знаю, мать твою! — прошипел Касьянов в ответ. — Нашёл время спрашивать, идиот! Ноги надо уносить быстрее, а он допрос устроил!

Борька заткнулся и пополз быстрее. До больших сосен, за которыми можно было спрятаться, оставалось совсем немного, но тут Марат зацепил ногой ствол молоденькой ёлки, вырванный «цунами», и еле державшийся на ветвях соседних деревьев. Ёлка зашумела, падая, и это вызвало целый сноп огня со «спирали». Первые лучи зажгли крону рядом стоящей сосны, и яркое пламя осветило всех троих, в этот момент как раз перелезающих через груду поваленных деревьев. Тут же с дула «луча» сорвалась ещё одна жёлтая «пуля» и угодила в Марата. Тот вспыхнул ещё ярче, и беглецов стало видно, как на ладони.

Следующего луча Касьянов дожидаться не стал. Он схватил Борьку и, повернув его, прикрылся своим лучшим охранником, как щитом. Не ожидавший такого от Пахана, Борька замешкался, завертел головой и… получил свою порцию смертельного света. Его вспышка отбросила Касьянова и он лихорадочно пополз вдоль поваленных ёлок и сосен, плача и бормоча от испуга «Господи, пронеси, господи, пронеси…». Один луч зажёг кучу сосновых стволов сзади, другой — спалил куст впереди… Ослепленный ярким пламенем и страхом неминуемой смерти, Пахан, как только мог, вжался в землю и накрыл голову руками в ожидании третьего…

А третьего так и не случилось. Весь лес вдруг осветился голубым огнём, идущим откуда-то из-под земли, изгибаясь хитроумными зигзагами, меж деревьев быстро побежали искристые дорожки, в мгновенье ока окружившие «спираль», и она, внезапно вспыхнув сотнями факелов, … исчезла. В это время «солнце» Бестерленда погасло, и наступила полная тьма.

Касьянова ещё долго била дрожь, он лежал, забившись меж двух поваленных сосновых стволов, боясь подняться. Тьма и тишина окутали его, напряжение росло, и оказалось, что страх способен утомить даже неутомимого цифроклона. Глаза Пахана закрылись, и он впал в глубокий сон.

3

Три друга шли по равнине под быстро темнеющим небом. Двигаясь на север, они придерживались направления «поперек наклона травы», как учил их Филгудыч. Это был один из способов ориентирования в этом мире.