Квинтовый круг

Мне надоела эта дискуссия по теории и практике кинематографии, и я решил сменить тему.

– Когда это у тебя появилось? – спросил я карлика, но по вопросу в его глазах сообразил, что он не понял. – Твои способности.

Карлик задумался, ушел в себя, мне показалось, что он снова засыпает. Но он поднял голову и хмуро посмотрел на меня.

– Когда, спрашиваешь? – и, погасив зарождающуюся ухмылку, сжал и без того тонкие губы. – Да тогда, в ту самую апрельскую ночь, когда грохнул реактор четвертого энергоблока. Помнишь? Смотрел, небось, по телевизору, сидя в кресле, за тысячу километров от места выброса? Ну и как ты прореагировал на это? Побежал, стал звонить, поднял тревогу? Нет, ты поднялся из кресла лишь для того, чтобы достать из холодильника еще одну бутылку пива. Тебя лично это не коснулось, и ты воспринял сообщение о катастрофе, как известие о падеже оленей у эскимосов Гренландии. И так вплоть до высших чиновников, отвечающих за нашу жизнь, как тот горец, который переносил по шаткому мостику женщин, взимая плату по рублю за голову. (Слышал такой анекдот?) Так что он сказал, уронив одну женщину в пропасть? «Рубль больше, рубль меньше – какая разница». У наших вождей такая же философия, только масштабы побольше. Их тоже не коснулось, а я там жил, и не им, а мне сыпался на голову радиоактивный пепел. Лягушкам, и то не понравилось, – карлик усмехнулся и пояснил: – На рыбалке я был с ночевкой. Есть такая речка Уж. Так вот, когда со стороны города поднялось зарево, лягушки повыскакивали из воды на берег и попрыгали к лесу. Тысячи лягушек, и все прыгают в одном направлении. У домашних животных я не наблюдал такой реакции. Брошенные коровы сами, без пастухов, организованно выходили на пастбища, а вечером возвращались по своим подворьям с разбухшим от молока выменем. Но это было после того, как понаехали военные и началась эвакуация за тридцатикилометровую зону. Многие, особенно старики, остались, решили умирать дома. Я видел одну бабулю, которая ходила по безлюдным дворам и сдаивала на землю молоко у ревущих коров. «Люди-то знают, за что мучаются, – говорила она, – а скотина – нет, и оттого больше страдает». И я ее понимаю. Мне тоже было жаль моего верного пса, который на дрожащих лапах выбрался из будки и не смог даже, как обычно, проводить меня до калитки, когда я собрался на последний автобус. Людей мне не было жалко. Никогда! – карлик вытащил сигарету, но она лопнула между трясущимися пальчиками. Он зло смял ее и швырнул на пол. – Затем Дремучий Лес (есть такое населенное место), Чернигов, Ростов, и вот я здесь. И больницы, госпитали, капельницы, пересадка костного мозга, ежедневная изматывающая рвота. Но это к делу не относится.

Карлик задумчиво покачал бутылку в руке, вылил остатки водки в стакан и выпил, но уже не так лихо, по-гусарски, а с трудом проталкивая и давясь. «Фанту» он торопливо глотал прямо из горлышка.

– Вот тогда-то, – продолжил карлик, когда унялась дрожь, – я и обнаружил, что со мною что-то произошло. Как сейчас помню: лежу я на скрипучей койке с закрытыми глазами, а сам вижу, как в соседней палате, сбросив белый халат, под которым ничего не оказалось, шмыгнула под одеяло к одному больному дежурная санитарка. Я тогда еще не знал, что мое сознание перепрыгнуло в мозг другого больного – соседа по койке, любовника санитарки. Этот сосед спал и не чувствовал внедрение моего сознания. Очень скоро я определил, что, напрягаясь сильнее, я могу видеть, что происходит в любом уголке больницы, двора, любой квартиры города. Вновь приобретенное свойство быстро прогрессировало: четкость и дальность увеличивались. Непременное условие – вблизи того, что я хочу увидеть, должен находиться хотя бы один человек.

Я уже сейчас и не помню, что затем последовало: открытие телекинеза или способность поворачивать вспять и ускорять время. С последним нужно обращаться осторожно, особенно в местах большого скопления народа. Однажды я изменил время всего на десять минут в небольшом объеме, так медперсонал целый день разбирался, что же произошло на самом деле: в одних кабинетах одно время, в других другое, одни говорят, что уколы сделаны, другие – нет и так далее. Но самое главное – что я сумел усилием воли преодолевать головные боли, тошноту, сумел вывести из организма рентгены, побороть лучевую болезнь. Но это уже другая тема…

Я понял, что карлик закончил отвечать на мой вопрос.

– Ну и как прореагировали на это врачи, ученые? – спросил я.

– Врачи? А чего им реагировать? Выздоровел – хорошо, а помер бы – ну и что? «Рубль больше, рубль меньше…», – и засмеялся. – А насчет ученых я не понял.

– Я имел в виду не только твое выздоровление.

– А… – карлик криво усмехнулся, – понял. Ты думаешь, как только я сумел, не прикасаясь к пачке, вытащить из нее сигарету, то сразу стал показывать это всей больнице? Фигушки! Я сразу сообразил, что это очень серьезно и разглашению не подлежит.

– Но почему?