Лед и пламя

– Я приеду в Лиссабон, как только у меня будет свободный уик-энд, – ответил он, взглянув на часы. – Пойдем, ты опоздаешь на самолет, они уже должны были объявить посадку на твой рейс.

Обескураженная, она прошла за ним внутрь аэропорта. Безумное желание отказаться от поездки овладело ею, но вот только что она от этого выиграет? Скотт не поймет, нет, и не станет любить ее больше, а она плюс ко всему лишится такой блестящей возможности сделать карьеру.

«Да плевать мне на все! Я хочу только этого человека, и больше ничего. Только он имеет для меня значение!»

С паспортом в руке она повернулась к Скотту.

– Ну вот, – сдавленным голосом проговорила она. – Я буду очень скучать по тебе. И по Шотландии тоже, конечно.

– У тебя там будет много солнца, новые пейзажи и огромное вдохновение для ваших azulejos[28]

!

– Ты меня не забудешь?

Наконец он ее обнял, на мгновение прижал к себе, прошептав:

– Держись, Мэри, все будет хорошо.

Она почувствовала, как губы Скотта коснулись ее губ, потом он тотчас же отстранился. Они обменялись последним взглядом, потом он еще раз обернулся и зашагал по холлу. Кто-то толкнул ее, но она стояла неподвижно со своей дорожной сумкой в ногах. В этот миг Лиссабон показался ей концом света и последним местом на земле, куда она хотела бы попасть. Она умирала от желания кричать, позвать Скотта, броситься за ним в погоню. Сощурив глаза, чтобы в последний раз разглядеть в толпе его фигуру, она увидела его и глубоко вздохнула. Чей-то бесстрастный голос по громкоговорителю передал, что заканчивается посадка на Лондон. Мэри подхватила сумочку и только сейчас очнулась. В душе ее была смерть.

* * *

Сидя в изножье кровати, Ангус блаженно улыбался.

Вот уже несколько дней Амели была с ним очень мила, не жаловалась на неудобства своего положения и спускалась ужинать вместе с семьей. Заботясь о своей внешности, она тщательно подкрашивалась, носила свободные, но элегантные платья и сменила туалетной водой свои духи с пьянящим ароматом. С Ангусом она была согласна буквально во всем, даже соглашалась заниматься с ним любовью, сообщив, что ее гинеколог не видел в этом особых противопоказаний. Неужели из-за будущего ребенка характер ее настолько переменился? Ребенок от Ангуса окончательно сделал ее законной частью этой родовитой шотландской семьи, придал ей новый и неоспоримо более высокий статус в ней. Помимо этого, беременность, сама по себе уже требующая повышенного внимания к Амели из-за ее возраста, сделала ее объектом всеобщей заботы, и она с удовольствием пользовалась этим и гордилась.

– В том, что касается имен, – сказала она, – я почти всю ночь думала об этом. Из уважения к тебе я хотела бы, чтобы это было исконно шотландское имя.

– Ты – прелесть!

– Нет, это естественно. Для мальчика, я думаю, подошли бы имена Брюс или Дуглас, а для девочки – Изобел[29] или Ребекка. А у тебя какие предложения?

– Ну… для девочки есть еще Ирвин, а для мальчика – Лиам или Дункан. Но твой выбор будет моим, душенька.

– Дуглас Джиллеспи – звучит неплохо.

– А когда мы узнаем пол ребенка?

– На следующем УЗИ. В прошлый раз ребеночек свернулся калачиком, так что мы даже ничего не разглядели!

Она разразилась веселым смехом и сложила руки на животе, в последнее время этот жест стал для нее привычным.

– Надеюсь, ты счастлив, Ангус? Это же необыкновенный шанс, как для тебя, так и для меня, зачать ребенка в таком возрасте.

– Конечно, я очень счастлив, – подтвердил Ангус, не моргнув глазом.

Она не оставляла ему возможности выразить самое мизерное сомнение, он должен быть в восторге, так что ему приходилось притворяться, несмотря на все его мысли на этот счет.

– Когда ты сделал мне предложение выйти за тебя замуж, я уверена, что ты и представить не мог, что нам выпадет такое счастье, ведь правда?

– Действительно, я не думал об этом. Я влюбился в тебя и был готов заботиться о твоих детях, что, как мне кажется, я и сумел тебе доказать с тех пор, и…

– Но теперь я подарю тебе собственного ребенка!

Он хотел бы ответить, что у него уже есть Скотт, но, конечно, не сделал этого. Примирение с сыном вот что доставило ему истинное удовлетворение, хотя он и догадывался, насколько оно было хрупким. Но их воссоединение меньше всего касалось Амели.

– И все-таки есть кое-что, что меня во всем этом немного беспокоит, – неуверенно произнесла она.

– В чем дело, мое сердечко?

Удобно откинувшись на подушки, она сначала пристально посмотрела на него, затем резко выпрямилась, наклонилась и взяла его за руку.

– Я хочу, чтобы у этого ребенка было прекрасное будущее, хорошо обеспеченное будущее. До сих пор я из стеснительности не заговаривала с тобой об этом, но на самом деле я очень волнуюсь. Твой сын меня ненавидит, он ненавидит моих детей и никогда не полюбит того, кто скоро родится. Наоборот!

– Посмотрим, Амели…

– Я знаю, что говорю. Если это будет мальчик, Скотт выйдет из себя от ярости.

– Он на такое не способен.