Ледяной Принц

Моя комната полностью выскользнула из фокуса, окутав нас красным коконом. Их прикосновения были мягкими и греховными, осуждающими и спасающими одновременно. Амира провела костяшками пальцев по моему подбородку, и на мгновение я закрыл глаза. Их сердца стучали как одно в моих ушах. Интервалы, которые были тихими всего несколько минут назад, пронеслись через мой мир, устанавливая ритм, который держал меня прикованным к этому моменту. К ним.

Боуэн нежно положил руку мне на поясницу, и мои глаза распахнулись.

— Лина — твоя любовь, как и мы. Сначала Амира, потом я, теперь она.

Теперь глаза Амиры были ярко-красными, но голос звучал мягко.

— Мы так рады, что ты снял проклятие. Но…

— Что?

Мой вопрос был хриплым. На кончиках их языков застыли невысказанные фразы. Что-то ужасное. Они ожидали, что я буду сопротивляться. Но я обрёк их на это. Это была моя вина. Если бы я мог каким-то образом найти способ облегчить это, если бы я мог предоставить им проход в царство богов…

Это был бы первый шаг на долгом пути к искуплению.

Пальцы Амиры напряглись.

— Я не хочу усугублять твоё бремя.

Я накрыл её руку своей.

— Скажи мне.

— Все, кого коснулось твоё проклятие, вынуждены были скитаться. Ждать. Когда ты разрушил заклинание жрицы, нам должны были дать проход. И всё же мы здесь.

Все. Талеус. Бесчисленные лица. Все те мужчины и женщины, которые погибли на поле боя во время войны с Рейном. Все эти смерти я принял за обычную болезнь, связанную с войной. Друзья, наставники… они тоже остались скитаться.

Что-то маленькое и требовательное умоляло меня вспомнить, что произошло на поляне, когда Уинноу сняла с меня проклятие. Я видел все эти страдальческие лица, но когда проклятие было снято, жизнь вернулась в их тела. Они улыбнулись мне, как будто каким-то образом меня простили.

Похоже, проклятых больше не осталось. Но Амира, Боуэн… Я переводил взгляд с одного на другого. Они казались настоящими. Их смерть всё ещё давила мне на сердце. Может быть, я ошибался. Может быть…

— Я не знал.

— Мы знаем. Мы не виним тебя.

Боуэн носом коснулся моего уха. Они оба были так близко, окружая меня. Топя меня.

— Но ты можешь помочь нам обрести покой. Всё, что тебе нужно сделать, это отдать нам последнего проклятого. Тогда мы сможем подняться все вместе.

Последнего проклятого? У меня голова пошла кругом. Пытался и не смог соединить точки. Между их пьянящими ароматами и густыми красными завитками, окутывающими нас в нашем собственном мире, ничто больше не имело смысла.

— Пожалуйста, Александр.

Амира наклонилась ближе, проводя пальцами по моей обнажённой груди. Я застыл под их прикосновениями, разум бунтовал при мысли… о чём именно? Они заслужили мир. Я так давно хотел именно этого. Если бы у меня была сила облегчить их боль, я бы это сделал. Без вопросов.

У меня перехватило горло.

— Как?

— Ей нужно уйти, — голос Амиры был мягким. Умоляющим.

Убей.

Что-то твёрдое врезалось мне в живот.

— Ей?

— Она последняя. Она была на пороге смерти, и проклятие чувствует себя ущемлённым. Если ты вернёшь то, что украл, мы все обретём покой.

Боуэн прижался лбом к моему виску, его горячее дыхание коснулось моей шеи.

Нок. Голос Лины эхом отдавался у меня в голове. Сирень и ваниль заполнили мои чувства, прогоняя дразнящую смесь Амиры и Боуэна.

— Ты мог бы её поднять.

Слова Амиры были заманчивым предложением, которое я даже не хотел признавать, и всё же, как я мог не признать? Вечная жизнь с женщиной, которую я любил? Мысль погрузилась глубже, чем следовало, и красный туман сгустился.

— Мы видели её мысли. Её самые сокровенные желания, — прошептал Боуэн. — Она хочет гулять с тенями.

— Нет, — мой голос был слабым, неубедительным.

Она не могла этого хотеть. Или могла? С тех пор как мы вернулись из Хайрата, я лишь однажды мимоходом заговорил об этом, и она не обратила на это внимания. Её твари… Что с ними будет?

— Дай ей то, что она хочет, и тогда мы все будем свободны, — сказала Амира.

Нет, я не могу сделать то, о чём они просят. Я не могу убить, Лину. Я никогда не смогу…

— Ш-ш-ш. Всё будет хорошо.

Я не мог сказать, кто это сказал. Их фигуры были красными, их голоса сливались, их сердца бились как единое целое.

— Нок.

Я простонал.

— Я не могу.

— Нок!