Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

Во время допроса Е. С. Блохина Л. Д. Троцкий высказал подозрение, что документы были сфабрикованы не в Берлине, «ведь там речь идет о Блохине, в Берлине… не могут интересоваться этим делом. Это было сфабриковано во флоте»^[831]. Предположение наркома было логичным, но, как мы знаем, неверным. А. М. Оссендовский не имел отношения к флоту. Кроме того, Л. Д. Троцкий считал, что «тут одно из двух, либо Щастный не замешан в этом деле, и они попали [к нему] случайно, и тогда он как честный человек заинтересован в том, чтобы найти человека, который подделывал их, либо Щастный не заинтересован в этом, а [заинтересован] в том, чтобы скрыть [авторов и распространителей подделки], тогда очевидно, он принадлежит к тем подлецам, которые это делали»

^[832]. Действительно, если бы А. М. Щастный не был причастен к деятельности по распространению «документов Сиссона», ему ничто не мешало назвать лиц, от которых он их получил, либо заявить, что честь не позволяет ему назвать их имена. Но во время следствия и суда он не сделал ни того ни другого, уходя от ответа.

Е. С. Блохин был, несомненно, плохим комиссаром, поскольку сам признался в том, что А. М. Щастный пообещал ему найти тайную организацию распространителей подложных документов, хотя это был политический и контрразведывательный вопрос, целиком относившийся к компетенции комиссара, на что справедливо указал Л. Д. Троцкий. В заключение этого сюжета Е. С. Блохин сказал, что А. М. Щастный был «задет» бумагами: «Он говорил, что это чудовищно… но в каком смысле он говорил, что это чудовищно, то есть чудовищно то, что подделывают такие гнусные бумаги или же то, что там говорится – чудовищно, я не знаю»^[833]

.

Следует отметить, что летом 1918 г. в Петрограде приобрели массовый характер слухи о том, что «Северная коммуна не только действует в полном контакте с германцами, но даже состоит с ними в тесном союзе»^[834].

Верил ли сам А. М. Щастный в подлинность изъятых у него документов? Вряд ли возможно достоверно ответить на этот вопрос. Г. А. Алексинский, сидевший в тюрьме вместе с А. М. Щастным, вспоминал: «После первой же прогулки мы сближаемся со Щастным, и он, становясь более откровенным, рассказывает мне… Были чрезвычайно веские указания на то, что Флеровский и Троцкий действовали по соглашению с агентурой германского морского штаба. Данные относительно этого имелись в распоряжении Щастного и его осведомленность об этом, конечно, была очень стеснительной для Троцкого и явилась одной из главных причин невероятной злобы его против командующего флотом»^[835]. Отметим, что именно Г. А. Алексинский в июле 1917 г. первым заговорил в печати о том, что большевики являются немецкими агентами. У него был прямой интерес искать доказательства своей правоты. С другой стороны, у нас нет оснований сомневаться в передаваемых Г. А. Алексинским фактах. Вероятно, А. М. Щастный действительно делился с «достойными доверия» окружающими версией о «германо-большевистском заговоре». Верил он в него или нет, но использовал эту идею в качестве пропагандистского оружия.

Также возникает вопрос о том, зачем он привез копии «документов Сиссона» в Москву? Очевидно, не для того, чтобы передать их своему начальнику – наркому Л. Д. Троцкому, поскольку эти документы были изъяты у А. М. Щастного при обыске, а не переданы им Л. Д. Троцкому до ареста. Нельзя исключать, что А. М. Щастный собирался показать эти документы кому-то из высокопоставленных военных в Москве. Кстати, примерно в это время в Москве бывший командующий Черноморским флотом контр-адмирал Александр Васильевич Нёмитц (1879–1967) посещал заседания нелегального «Правого центра»: «Пришел адмирал Немец (не знаю, правильно ли я пишу его фамилию). Оба они обставили свое появление большой таинственностью… Генерал Цихович не стал приводить своих научных доказательств невозможности создания фронта на Волге. И он, и адмирал Немцев ограничились заявлением, что возобновление войны с немцами было бы несчастьем для России»^[836]

. Вероятно, дальнейшие исследования истории антисоветского подполья помогут нарисовать более детальную картину его деятельности.

В мае 1918 г. эпопея с поддельными документами не закончилась. После раскрытия «заговора послов» в начале сентября 1918 г. были «найдены указания, что в случае удавшегося переворота, должны были бы быть опубликованными поддельная тайная переписка русского правительства с правительством Германии и сфабрикованы поддельные договоры в целях создания подходящей атмосферы для возобновления войны с Германией»^[837].