Легенды крови и времени

Если Лондон не сумел покорить его сердце, изгибы лужаек Беркшира, мозаика полей, покрытых инеем, и фермерские дома с хозяйственными постройками пробудили воспоминания о Хедли. Глядя на похожие пейзажи, Маркус вспоминал о жизни, подчиняющейся временам года, а не тиканью часов и меняющимся датам на газетных страницах.

Мэтью проводил Марата и Маркуса до дома миссис Грэхем – женщины, знаменитой на всю Англию своими взглядами и необычайным умом. Кэтрин Собридж Маколей Грэхем имела почти столько же имен, как любой из де Клермонов, и обладала не меньшей уверенностью. Этой английской аристократке было под шестьдесят. Вряд ли кто-нибудь назвал бы ее красавицей. У нее было узкое лицо с высоким куполообразным лбом, непропорционально длинным носом и румяными щеками. Ее манера говорить отличалась строгостью и серьезностью. Миссис Грэхем потрясла благовоспитанное высшее общество, когда после смерти первого мужа вышла за врача вдвое моложе себя. Шотландец Уильям Грэхем, коренастый, невысокого роста, жену просто боготворил, поддерживая ее радикальные взгляды и педантичность ученой дамы.

– Маркус, не желаете ли прогуляться? – спросил Уильям, заглянув в библиотеку, где Маркус сидел с очередным томом из внушительного собрания книг по медицине. – Идемте. Деревенский воздух благотворен для вас. Честное слово, пока мы гуляем, книги никуда не исчезнут.

– С удовольствием, – ответил Маркус, закрывая богато иллюстрированный фолиант по анатомии.

На дворе стоял апрель. Маркус с радостью впитывал в себя звуки и запахи земли, пробуждавшейся после зимней спячки. Ему нравилось слушать рулады лягушек у ручья и смотреть, как деревья неспешно одеваются листвой.

– Вдобавок нам не помешает… – Уильям сделал характерный жест рукой, означающий выпивку.

– Ну, если хотите, – засмеялся Маркус.

Покинув Бинфилд-Хаус, они двинулись по привычному маршруту, держа путь на юг, к близлежащему городку. Впереди виднелись ворота старинного и величественного поместья, размерами своими превосходившего новый дом из красного кирпича, который нанимали Грэхемы.

– Мэтью вспоминал, как в прошлом веке останавливался тут, – сообщил Маркус, когда они проходили мимо Е-образного здания с высокими витражными окнами и накренившимися трубами.

Чета Грэхемов была в полной мере осведомлена об истинном устройстве мира. Кэтрин давно дружила с Фанни и Изабо, и потому Маркус мог свободно говорить с хозяевами о подобных вещах.

– А сейчас внутри сплошная гниль и рай для древоточцев и птиц, которые устраивают гнезда под крышей, – иронично усмехнулся Грэхем. – Я рад, что мы живем в современном доме с крепкими окнами и дверями и надежными трубами, от которых не вспыхнет пожар.

Маркус поддакнул, хотя на самом деле ему нравился этот одряхлевший дом с зигзагообразной линией крыши и открытыми деревянными балками. Отец рассказал ему об устройстве таких домов, где древесина сочеталась с узкими кирпичами, а просветы для окон выкладывались из камня. Одной из благотворных и неожиданных сторон этого вынужденного переезда было состояние самого Мэтью. Здесь он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем в Америке или Париже.

Маркус с Уильямом свернули на запад, к лесу Типпенс-Вуд, излюбленным охотничьим угодьям вампиров, хотя это время года он не баловал изобилием дичи, а голые ветки плохо защищали от любопытных человеческих глаз. В результате Маркусу приходилось питаться красным вином и глотками крови диких птиц, дополняя это кровью от мясника. В Париже он привык к более разнообразной и вкусной пище.

– Как утром миссис Грэхем себя чувствовала? – поинтересовался Маркус.

Кэтрин никак не могла выздороветь после простуды. Уильям и Маркус, обсудив лечение, прописали ей постельный режим с питьем питательного отвара, сделанного по рецепту Тома Бакленда, и наложением горчичного пластыря с добавлением трав. Последнее способствовало оттоку крови.

– Благодарю вас, получше, – ответил Уильям. – Жаль, что мне в Эдинбурге не дали и половины тех полезных практических знаний, которые вы получили от вашего Тома в Америке. Знай я столько, сколько вы, я бы сейчас был преуспевающим хирургом.