– Единая армия. Единый лагерь. Единая медицинская служба. Только так можно победить в войне, – продолжал ворчать Отто. – У Коннектикута есть шкафы для лекарств, но нет лекарств. У Мэриленда есть лекарства, но нет бинтов. У Виргинии есть бинты, но их негде хранить, и они гниют. И так – повсюду. Безумие! – Отто резко остановился, и Маркус налетел на него, едва не сбив с ног. – Ответь мне, как прикажешь лечить солдат, если Вашингтон не желает слушать наших доводов? – спросил Отто.
Его парик сполз набок, словно тоже обдумывал вопрос доктора.
Маркус пожал плечами.
– Вот именно, – вздохнул Отто. – Невзирая на безумцев, мы должны делать то, что в наших силах.
– И я такого же мнения, сэр, – сказал Маркус, надеясь немного утешить возмущенного немца.
Вид у Отто был угрюмый. К этому времени их путь закончился возле большой палатки, стоящей на самой границе лагеря. Дальше начинался город Морристаун. Маркус с удивлением отметил, что война и суровая зима не мешали городу процветать. Там кипела жизнь.
Вокруг палатки люди нагружали ящиками повозки. Рядом разгружали телеги, прибывшие из окрестных деревень. Местные парни кололи громадные чурбаны на дрова. Женщины стояли возле кипящих котлов, наполненных грязным бельем.
На опрокинутом ведре сидел усталый человек и курил трубку. Его фартук был весь в пятнах крови.
– Вот, доктор Кокран, привел нового помощника хирурга, – сказал доктор Отто. – Его зовут Маргален Макчонси Док. Звучит по-шотландски, ja?
– По-шотландски? Я так не думаю, Бодо, – ответил доктор Кокран, чья сильная картавость напомнила Маркусу его деда Макнила. – Откуда ты будешь, парень?
– Из Мас… Филадельфии, – вовремя спохватился Маркус.
Слово, чуть не сорвавшееся с его языка, могло стоить ему жизни, окажись рядом какой-нибудь чрезмерно любопытный тип.
– Мне он все равно кажется чужаком, – сказал Отто, акцент которого еще усилился. – Ребята из Филадельфии говорили, будто он янки. Не знаю, верить им или нет.
– Вполне может быть. – Кокран пригляделся к Маркусу. – Янки дают своим детям невероятно странные имена. Мне встречались люди с именами Сэбмит, Индевор и Фортитьюд[9]
. А какой-нибудь опыт у него есть? Знаешь, Бодо, он выглядит настолько зеленым, что вряд ли много чего знает.Маркуса это задело.
– Он знаком с методами доктора Раша, – ответил Отто. – Знает, как побыстрее очистить человеку кишечник.
Кокран недоверчиво хмыкнул, затянувшись трубкой:
– Помощь такого рода нам не нужна. Особенно в этой армии.
– Парень слышал и о докторе Саттоне. – Доктор Отто моргал совсем как совы, что жили под крышей хлева в Хедли.
– Да ну? – оживился Кокран. – Что ж, посмотрим, известны ли ему более полезные методы, нежели крайние средства доктора Раша. – Скажи-ка, парень, если твой пациент жалуется на ревматизм и боль в суставах, как сделать, чтобы его прошиб пот?
Опять вопросы! Маркус предпочел бы вернуться к Ассоциаторам, чем выдерживать этот медицинский допрос с пристрастием, устроенный ему армейскими хирургами.
– Я бы, доктор Кокран, отправил его на комиссию к военным медикам, – ответил Маркус. – А ко мне можно обращаться просто мистер Чонси.
Кокран громко расхохотался.
– Что скажете, доктор Кокран? Согласитесь, я нашел достойную замену тому испуганному юнцу, который сбежал в Принстоне, – сказал Отто.
– Ага. Нам он подойдет. – Кокран высыпал пепел и сунул трубку в карман. – Добро пожаловать в ряды армейской медицинской службы, Док… или как тебя там.
Второй раз за свою недолгую жизнь Маркус сбросил одно обличье и принял другое.
В госпитале время текло совсем не так, как на ферме в Хедли, где, похоже, вообще ничего не менялось, кроме времен года. Отличалось оно и от тех дней, когда Маркус тайком пробирался к армии Вашингтона и один день был не похож на другой, и от его недолгой службы в рядах Ассоциаторов, где время пролетало мгновенно. В походном армейском госпитале на окраине Морристауна время превратилось в непрерывный поток ран и болезней, который струился между столами и койками, корзинами с бинтами и ящиками с лекарствами. Едва пациент покидал стены госпиталя, на его месте сразу же появлялся другой. Иных уносили в сосновых гробах на кладбище, устроенное неподалеку. Тех, кому повезло больше, отправляли домой – долечивать сломанные руки и ноги, огнестрельные раны и подцепленную дизентерию. Слабых оставляли в палатах прозябать на скудной пище, в состоянии тягостной неопределенности, когда и смерть их не брала, и выздоровление не наступало.
Маркуса, как медицинского новобранца, сначала определили в ту часть госпиталя, где лежали солдаты с легкими ранениями и несерьезными заболеваниями. Он выполнял обычную работу слуг, не требующую никаких медицинских познаний. Но она помогла Маркусу войти в ритм жизни госпиталя и повысить собственные навыки. Он учился ставить диагноз, внимательно наблюдая за беспокойными движениями рук и дыханием во сне. Яркие пятна, появляющиеся на лицах во время сна, указывали, что инфекция уже проникла в организм и теперь укореняется там.