Легенды крови и времени

Маркус разворошил угли в плите, подбросил дров и поставил на конфорку помятый чайник. Когда тот закипел, он бросил внутрь несколько щепоток принесенного чая и оставил завариваться. Убедившись, что брат Эндрю удобно сидит и дышит легче, Маркус подхватил связку спиц. Судьба освободила его от необходимости самому идти к колесному мастеру. Мимо проходил какой-то брат, катя металлический обод для нового колеса, которое благополучно увезет из Бетлехема тяжеленный колокол. Маркус отдал ему спицы и вернулся в мастерскую.

Брат Эндрю все еще кашлял, но уже не так натужно. Разыскав чашку, Маркус налил ему лечебного чая. Брат Эндрю пил чай маленькими глотками, и с каждым глотком кашель отступал.

– Твой чай вкуснее тех, что готовит брат Экхарт, – с похвалой отозвался брат Эндрю.

– Я добавил туда мяты, – пояснил Маркус. – Так меня когда-то учил Том.

– Ты говоришь про своего старшего брата? – полюбопытствовал брат Эндрю, поднимая голову от чашки.

– Просто человек, с которым я когда-то был знаком, – ответил Маркус и отвернулся.

– Ты из тех, кто успел постранствовать и сменить не одно имя, – вдруг сказал брат Эндрю. – Так же, как я. И как брат Мэтью.

– Шевалье де Клермон? – удивился Маркус. – Не слышал, чтобы кто-нибудь называл его по-другому. Разве что по имени. Оно у него одно – Мэтью.

– Сегодня один немецкий солдат назвал его Себастьяном, и он откликнулся на это имя. – Брат Эндрю сделал еще несколько глотков. – А на какие еще имена откликаешься ты, брат Чонси?

Непостижимым образом брат Эндрю догадался, что Маркус не тот, за кого себя выдает.

– Я откликаюсь на имя Док, – сказал Маркус, подойдя к двери. – Мазь на столе. Прежде чем намазывать тебе спину, попроси сестру Магдалену прогреть руки. Мазать два или три раза в день. Это уменьшит судороги и ослабит напряжение в груди.

– Когда-то моя жена откликалась на имя Беула. А прежде у нее было другое имя, данное родителями. – Брат Эндрю отрешенно смотрел в пространство и, казалось, совсем забыл о присутствии Маркуса. – Помню, после женитьбы я попросил ее назвать то имя, но она забыла его. Для нее важным было только имя, взятое ею после освобождения.

Маркус подумал обо всех именах, какие были у него в этой жизни. Маркус, Гален, Чонси, Макнил, Док, а также парень и когда-то – сын. Если он женится и жена спросит его настоящее имя, какое он ей назовет?

На следующий день Бетлехем отчасти вернулся к привычной жизни. Все члены конгресса уехали, и в «Сан инн» открыли окна, проветривая комнаты. Все повозки, кроме одной, покинули город вместе с большинством солдат охраны и маркитантами. Однако Герти решила остаться в Бетлехеме. Маркус видел ее возле пекарни, где она, не закрывая рта, щебетала на родном языке. Часть братьев отправилась в поля к югу от города. Они ставили новые столбы изгородей взамен тех, что сгорели в солдатских кострах, и убирали конский навоз на потоптанных гречишных полях.

На der Platz несколько мужчин поднимали с поломанной повозки тяжеленный колокол, некогда принадлежавший зданию законодательного собрания. Спицы, которые минувшим вечером изготовили брат Эндрю и шевалье де Клермон, пошли не на одно новое колесо, а для всех колес новой повозки. Как братья ухитрились сделать ее за столь короткий срок, оставалось загадкой. Новая повозка стояла рядом со старой, ожидая погрузки.

Люди кряхтели от натуги, поднимая тяжелый груз. И только один человек, казалось, не ощущал тяжести колокола – шевалье де Клермон. Его руки ни разу не дрогнули и не опустились, а с губ не сорвалось ни единого звука.

Но в работе на городской площади участвовали не только мужчины. Им помогали несколько сестер. Женщины поправляли веревки и подкладывали камни под колеса повозки, чтобы удержать ее на месте. Поодаль остановилась стайка детей из местного хора. Учитель рассказывал им о том, какие законы физики и математики применяются для перемещения колокола с одной повозки на другую.

Здесь же был и брат Эндрю. Он внимательно следил, как колокол надежно закрепляют на новой повозке. Наконец все необходимое было сделано. Из-под колес убрали камни, и повозка медленно двинулась вниз по склону к реке. Братья и сестры, не сговариваясь, зааплодировали. Маркус присоединился к ним.

– Почему бы и тебе, Liebling[16], не остаться здесь и не поучиться немецкому языку? – спросила Герти и улыбнулась Маркусу, показывая просветы на месте исчезнувших передних зубов. – Пожил бы пока с одинокими братьями. Думаю, тебе понравилась бы такая жизнь. А потом, глядишь, посватался бы к сестре Лизель и у тебя появилась бы своя семья.

На мгновение Маркус задумался о том, как потечет его жизнь, если он уйдет из армии, останется в Бетлехеме, будет работать в лаборатории брата Экхарта, проводить больше времени с Джоном Эттвайном и читать книги в Gemeinhaus[17].

– Для вступления в общину нужно рассказать историю своей жизни и то, как ты пришел к Богу, – сказал шевалье де Клермон.