Легко видеть

Надо сказать, что интерес Михаила к событиям последнего периода жизни Пушкина был подогрет двумя обстоятельствами. Две сотрудницы его отдела – Наташа и Тамара – явно заинтересованные загадками, до сих пор до конца не разгаданными ни современниками Александра Сергеевича, ни целой армией пушкинистов из последующих поколений – изучали массу публикаций помимо тех, которые вошли в подборку Вересаева. Они нередко делились с Михаилом своими открытиями, которые, правда, почти не продвигали их самих к построению убедительной версии причин гибели гения русской литературы, но их старания узнать истину до конца не оставили Михаила равнодушным – он тоже этого ЗАХОТЕЛ. Следствием стало второе обстоятельство. Он начал просматривать, а затем и читать литературоведческие статьи в толстых журналах, которые выписывал совсем не для того, чтобы узнавать мнение литературоведов и критиков – прежде он их постоянно оставлял без внимания, для него это был просто литературный балласт. Однако, поняв, что немалая доля балласта представляет собой результат довольно скрупулезных трудов литературных посредственностей и слабых аналитиков, посвященных Пушкину, Михаил преодолел свое отвращение к тем, кто раскапывает и собирает мелкие неизвестные осколки яркой жизни великого человека и, надо сказать, не пожалел об этом. Ибо кое-кто из пушкинистов занялся более продуктивным делом, чем комментированием давно известных бумаг, а именно изучением в конкретике того исторического фона, на котором разыгрывалась трагедия. Раньше этому фону исследователи не придавали особого значения. С ним все было ясно – царь, его двор, дворянское общество помещиков-угнетателей крестьян – были едины в гонениях великого поэта, образуя непробиваемый вражеский фронт. А что же оказалось на самом деле? Одному из пушкинистов пришло в голову детально проанализировать документальные материалы о повседневной жизни лейб-гвардии кавалергардского полка. И выяснились любопытные подробности, о которых советская пушкинистика до тех пор не обмолвилась (или предпочла не обмолвиться) ни словом. Перед каждым балом в императорском дворце составлялась, говоря современным языком, поименная разнарядка в гвардейские полки на выделение «офицеров для танцев». Блеск двора всегда был во многом обязан блеску военных мундиров. Поэтому проекты списков «офицеров для танцев» просматривал и корректировал лично государь-император. И что же? Вместо того, чтобы дать «зеленую улицу», то есть свободу действий на балах против ревнивого Пушкина и его красавицы жены своему орудию-интригану и соблазнителю Дантесу – царь исправно вычеркивал фамилию поручика Дантеса, а командиру лейб-гвардии кавалергардского полка приказывал в эти дни оставлять Дантеса «при околотке», то есть на дежурстве в полку. Это делалось царем регулярно – как раз в тот период, который предшествовал трагической развязке.