Легко видеть

Итак, после вынужденного признания своей новобрачной Екатерины, осчастливленной браком с Дантесом, но не осчастливившей его, Дантес в холодной ярости попытался представить, что он может сделать в отместку Пушкину. И, пожалуй, заливающаяся слезами Екатерина в стремлении оправдаться за свою уступчивость Пушкину, могла говорить не только о том, что всецело зависела от милости мужа сестры, но и что точно в таком же положении оказалась и другая незамужняя сестра – Александрина, которую Пушкин тоже сделал своей наложницей и любовницей. Если это и не было так, если она ничего не сказала об Александрине, Дантес сам мысленно поставив себя на место Пушкина, догадался бы об этом. И тогда у него мгновенно созрел план возмездия. Оч-чень простой и легко осуществимый. Надо было срочно овладеть Александриной и каким-то образом дать знать Пушкину, что его бывшая любовница, а ныне просто ненавидящая свояченица, принадлежит ему, Жоржу Дантесу. Препятствий для осуществления этого плана не существовало. Александрина могла запросто, без церемоний, бывать у замужней сестры в гостях и даже ночевать там. А когда обольстительно красивый кавалергард, умело поухаживав за уже своей свояченицей, предложил ей близость, она с радостью согласилась. Невинность уже была потеряна, так чего уж тут было ломаться, изображая из себя недотрогу? А Пушкину ей и до того очень хотелось воздать за собственную «гибель». Овладев Александриной вслед за Екатериной, Дантес формально сравнялся с Пушкиным. Молва, ранее приписавшая ему победу над Натали, теперь должна была присоединить к этому достижению, помимо владения собственной женой Екатериной, еще и связь с Александриной. Итак, во мнении света оба известных производителя – Пушкин и Дантес – каждый в отдельности спал со всеми сестрами Гончаровыми, в том числе и с женой противника. Но теперь это не могло показаться Пушкину ничьей. Ведь их сексуальное соревнование закончилось тем, что Дантес отбил у Пушкина его любовницу. Вот такого урона для своей победной репутации непревзойденного мастера постельных дел Пушкин вынести никак не мог. Именно поэтому он сочинил такие оскорбления, от которых семейка Геккерен-Дантес иначе, чем дуэлью, откреститься никак не могла. Дуэль на основе вызова Дантеса состоялась 27 января 1837 года. Результат ее общеизвестен. Оба противника были ранены, Пушкин – смертельно, Дантес – легко. Казалось бы, больше ничего не имело значения для прояснения тайных сторон истории, приведшей к гибели Пушкина. Погиб поэт – невольник чести – и унес в могилу то, что знал только он. Но нет, не всё. Ещё будучи при смерти, он продемонстрировал нечто важное для подкрепления уверенности Михаила в принципиальной верности того сценария, котороый он логически построил, исходя из главных черт характера, определяющих поведение Александра Сергеевича. Чувствуя, что умирает, Пушкин пожелал попрощаться не только с женой, но и с детьми. Детей к постели умирающего приносила Александрина. По свидетельству княгини Веры Вяземской с ней Пушкин НЕ ПОПРОЩАЛСЯ. Какое объяснение этому факту можно было дать, кроме одного – он не пожелал прощаться с бывшей своей любовницей, ставшей любовницей его смертельного врага? После смерти Пушкина произошли и другие события, не очень бросившиеся в глаза аналитиков, хотя и давно известные пушкинистам.

Фрейлина Александрина Гончарова осталась было старой девой, но тут ей помогло чужое несчастье. Её подруга баронесса Фризенгоф тяжело болела, а Александрина ухаживала за ней. Кажется, баронесса так и умерла на руках Александрины, и ее овдовевший супруг, человек сентиментальный и достойный, в знак благодарности предложил Александрине стать его женой. Та, разумеется, с радостью согласилась стать баронессой, хотя сам барон Фризенгоф был человеком неярким и скучным. Тем не менее, он был безусловно порядочный человек, а для той, кого страшила участь старой девы, такое замужество можно было считать просто подарком. Но, какой бы он ни был порядочный человек, этот барон, ему все же после свадьбы захотелось узнать, кому досталась невинность жены. С полной определенностью можно утверждать, что она созналась – Пушкину. И, наверно, прибавила к этому массу слов с описанием безвыходности своего положения и коварства сластолюбивого африканца.

Бедный барон был потрясен до основания. Как! Благородный человек, которому девушка и ее родители доверили опеку над ней, воспользовался ее зависимостью от себя и совершил гнусность, которой и имени не подобрать!