Лекции по искусству. Книга 4

А кого она видит? Кто есть часть ее? Вот эта цепь — когда она рукой тянет к себе младенца и младенец смотрит на нее. То есть между Марией и младенцем есть безусловный контакт, они создают цепь — и она смотрит на младенца, и улыбается ему, и притягивает его к себе, а тот смотрит на нее. Вот они звенья одной цепи. И младенец, в свою очередь, притягивает к себе за уши агнца. А все, что связано с этим триумвиратом — Мария, младенец и агнец — все это связано с ландшафтом земли.

Стоит великолепное дерево, такой цветущий малавийский дуб, широкая зеленая трава, эта мощная, плодоносная и цветущая земля. И эти трое принадлежат этой земле.

А теперь посмотрите на ландшафт «Мадонны в гроте». Он просто бесподобен по своему значению. Они сидят в некоем гроте — внутри одной из тех скал, которые показаны на картине «Джоконда» и на картине «Анна, Мария, младенец и агнец». Это не грот — это внутреннее пространство в скалах. И вот в этом внутреннем пространстве скал мы видим воду. Мы видим не только воду, но и чахлые цветы со мхом. Также мы видим очень странную композицию: Мария, младенец, Иоанн Креститель и некто. Назовем его ангелом с острым пальцем. Не перстом указующим, а колющим, резким. Очень красивая рука. Пригвождающая. Он показывает на них, а смотрит на нас. Он, как бы проводник, соединяющий нас с ними на века. Это именно он показывает нам эту картину, тайно происходящую внутри этих скал.

А если мы будем смотреть из этого грота на просвет, то увидим в нем продолжение ландшафта, написанного невероятно точно, но отличающегося от пространства грота цветом. Потому что внутри скал, где сидит эта группа, незабываемый цвет — мягкий, золотистый, теплый. И кроме цвета — прохлада воды, мягкость мха, нежность чахлых растений.

А вот в просветах цвет другой — фосфорецирующий, холодный, безжизненный — голубой цвет, которым очень часто в фантастических фильмах изображают иной мир и иное пространство.

Возможно, Леонардо намекает нам, что внутри этих скал не совсем уже так безвидно и безводно, а, значит обитает и дух святой, потому что, все-таки, вода связана с таинством крещения. Хотя, все равно не до конца все понятно. Посмотрите на интересную композицию рук. Рука богородицы или Марии. Очень сложно и странно смотреть, когда они без нимбов. Вот у него, например, в «Мадонне Бенуа» и Мария, и младенец имеют нимб, как и полагается по католическому канону.

«Анна, Мария, младенец и агнец» точно так же, как и «Мадонна в гроте» — это фигуры, лишенные нимбов. Поэтому я могу сказать, что это условные названия картин. Я не знаю точно, так ли это. Допустим, что названия верны, тогда непонятно, почему они все лишены нимбов. Все-таки, в «Мадонне Бенуа» Леонардо подчеркивает нимб.

Вернемся к картине «Анна, Мария, младенец и агнец». Такое впечатление, что Леонардо действительно пишет, как бы одну и ту же картину, вернее, не картину, а репродуцирует одну и ту же мысль, которая целиком от нас ускользает. К нам повернута только частичная информация. Например, возьмем «Анну, Марию, младенца и агнца». Посмотрите внимательно на, условно говоря, портрет Анны. У нее на голове траурная повязка. Траурная черная повязка, точно такая же, как на голове у Джоконды. Джоконда — вдова, она не может быть женой никакого купца. Потому что она простоволоса. У нее распущены волосы и на голове у траурная повязка. Она в трауре. И Анна в трауре. Она безмужна. Она одинока, так же, как и Джоконда. Почему надо видеть эту траурную повязку? А посмотрите еще внимательнее, разве это ни одно и то же лицо? Или выражаясь бытовым языком, неужели вы не видите, как они похожи друг на друга? Да это одно и то же лицо! Да и улыбка одна и та же. Это одна и та же улыбка. Это очень странная вещь. Это улыбка скользит. Это не только улыбка Джоконды — это улыбка Анны, это улыбка Марии, это улыбка ангела. Ангела из «Мадонны в гроте». Посмотрите, он смотрит на нас и улыбается той же самой загадочной улыбкой. Это какой-то ангел-демон. В нем есть какая-то двусмысленность, в нем есть какое-то двойное изначалье. Изначалье бога ли, знания ли, знания ли того, что знает он, а мы никогда. То есть то, что есть в Джоконде: знание чего-то, чего мы никогда, быть может, не коснемся.

И вот у Анны, как говорится, походка, стать Джоконды, лицо, улыбка такие же, как у Джоконды и даже траурная повязка. Там есть подобие типов, там есть аналогия ландшафтов, там есть аналогия мысли, ускользающей и спрятанной от нас. В Лондоне есть замечательная картина. Тоже «Мадонна в гроте». Она очень большая. Но мне как-то приятнее смотреть на Луврскую. В Лондоне есть еще один из вариантов композиции «Анна, Мария, младенец и агнец».

«Мадонна в гроте», Лондон