Лекции по искусству. Книга 4

Одна моя знакомая, посмотрев какую-то современную пьесу, стала мне о ней рассказывать. Когда я спросила у нее, что это за пьеса, она не могла вспомнить, что конкретно смотрела, но зато очень хорошо запомнила один из эпизодов — герой идет параллельно сцене, а другие актеры выносят три художественных бренда мира: Венеру Милосскую, вслед за ней Джоконду и, наконец, «Черный квадрат» Казимира Малевича. И зал надрывается от хохота. Вот он ряд такого европейского устойчивого художественного сознания: Венера Милосская, Джоконда и «Черный квадрат». Не знаю, согласна ли я с этим рядом, но то, что «Черный квадрат» с момента своего рождения и по сегодняшний день, является предметом очень неравнодушных дискуссий — это, безусловно. Я хочу рассказать вам немного о «Черном квадрате» (или, как называл его сам Малевич «Великий божественный младенец») и, конечно, о его создателе — Казимире Севериновиче Малевиче, который родился в Киеве, в 1878 году и умер в Санкт-Петербурге, в 1935 году. И это просто замечательно — не то, что он умер, а то, что он не дожил до 37-го года и умер в собственной постели.

Я должна сказать, что рубеж конца XIX — начала XX века — это время необычайного подъема в России всех духовных сил. Абсолютно всех: и ангельских, и демонических. Это был какой-то прорыв, русский Ренессанс, русское Возрождение. И гений нации хлынул во все области: искусство, политику, науку, музыку, театральную жизнь и, может быть, впервые, Россия, за всю свою историю прорубила не только «окно в Европу», но и в мир. Она явила себя миру во всем блеске своего нового облика: гениальной художественности и новаторства. Россия и сама на себя очень удивилась. А за компанию очень удивила и огромное пространство вокруг себя. Она неоднократно удивляла мир в начале XX века: Дягилевскими антрепризами, открытием русского искусства, теми процессами в культуре, что происходили внутри нее. Я уж не говорю о том, что она удивляла себя революциями: 1905-го года, февральской революцией, и наконец, бесповоротными последствиями Октябрьской революции. И вот люди, которые осуществляли этот прорыв, которые сами были этим прорывом, имели очень непростые судьбы. «Меня, как реку, суровая эпоха повернула, мне подменили жизнь» — писала в одной из своих элегий Анна Ахматова. Да, суровая эпоха повернула и подменила жизнь. И это относится ко всем, и к Малевичу, в том числе. Но на общих основаниях. Это была полная линька. А ведь революция — это перевод часов на другое время. Именно Россия, в начале XX века перевела часы мирового времени. Именно Россия, предложила миру нечто для него удивительное, и обогатившее не только его, но и саму себя. К сожалению, увы, она обогатила мир отчасти, благодаря тому мощному потоку, что разрывал ее изнутри, но, увы, и в силу вынужденной политической и постреволюционной эмиграции тоже.

У меня, когда-то была идея сделать семитомник — семь томов «XX век. Россия за границей». Я собирала материал для всех семи томов, но потом иссякло финансирование, и идея заглохла. Но я должна вам сказать, что только тогда, когда я готовила эту книгу, я поняла, чему был равен не только взрывной, но и абсолютно неожиданно новый потенциал, предлагаемый Россией самой себе и миру. Миру, возможно, она что-нибудь и дала, а сама почти не воспользовалась. Почему мы сами у себя отнимаем свое будущее, в том числе и Малевича?

Казимир Северинович, как и очень многие замечательные люди России родился в Киеве. Будучи очень талантливым и очень инициативным, сочетая в себе необыкновенную фантазию всяких идей с большими организационными способностями, он в 1904 году приезжает в Москву и поступает в «Московское училище ваяния и зодчества» В 1905 году он влез на баррикады и сразу попал в обстановку самых русских передовых идей и самого большого художественного эксперимента. С самого начала Малевич соединился с теми силами, которые представляли собой будущее русской культуры. Он не только учился в «Московском училище ваяния и зодчества» — параллельно, в 1906-ом году, молодой художник поступает к Федору Ивановичу Рербергу и, учась там, сразу входит в московскую художественную среду. Боже мой, что это было за время и что это были за имена! Еще пару лет и Петербург, и Москва будут перенасыщены такими замечательными именами как: Ларионов, Гончарова, художники «Бубнового валета», Кончаловский, Фальк, Машков, художники «Золотого руна», а также, художники несколько иного направления, такие, как: Павел Варфоломеевич Кузнецов, Сарьян. Какое удивительное соцветие имен! Но Малевич больше всего сблизился с крайне левым направлением нового авангардного поиска. Наиболее близки ему оказались не только художники, но и поэты, и писатели. Он очень быстро нашел среди них своих единомышленников, и у них закипела очень бурная художественная, выставочная и дискуссионная жизнь.

Илья Машков

Роберт Фальк

Петр Кончаловский

Наталья Гончарова

Михаил Ларионов

Мартирос Сарьян

Павел Кузнецов

Владимир Татлин

Василий Кандинский