Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Во вторую половину Иванова княжения, со смерти царя Ибрагима (1486 г.), задача московской политики – смирить Казань, сажая там московских царевичей подручниками. Раньше мы видели, как пользование татарскими служилыми силами получило немалое развитие при Василии Темном и привело к основанию Касимовского царства, своеобразного форпоста московской политики против татарского мира. В Москве научились ценить приезжих татар и дорожили ими не только как боевой силой, но и как орудием политической интриги, охотно принимали выезжих казанских, ордынских и крымских царевичей или выходцев из орд, бродивших в Поволжских степях. Договоры Ивана Васильевича с братьями не раз упоминают об обязанности сообща «держать» выезжих царей и царевичей. По смерти Ибрагима казанского власть захватил его сын Алегам, а другой, Мегмет-Аминь, отъехал в Москву. Иван Васильевич решил поддержать его притязания на Казань и по призыву казанских его сторонников водворил его на царстве в 1487 г., после сдачи Алегама русским воеводам, осадившим Казань. Плененный Алегам с семьей сослан в Карголом, и Мегмет-Аминь лет десять сидел на царстве подручником московским; но в 1496 г. пришлось посылать рать на его защиту, но это не помогло, ибо, по уходе московских воевод, казанские князья призвали к себе шибанского хана Мамука, Аминь же бежал в Москву и получил в кормление Серпухов, Каширу и Хотунь. Казанцы, избавившись от Аминя, побоялись, однако, ссоры с Москвой и прислали к Ивану просить об отпуске к ним иного царя. Иван Васильевич отпустил на Казань Аминева брата, Абдул-Летифа, прибывшего в Москву из Крыма (где мать их была за Менгли-Гиреем) и державшего в кормлении Звенигород. Но Летиф не смог держаться подручником московским, когда на Казани пошло новое движение против чужой власти, и Иван Васильевич в 1502 г. велел его схватить, передав снова Казань Мегмет-Аминю. Однако и тот, только обжившись в Казани, восстал на Москву и напал на Нижний в союзе с ногайцами. Иван оставил сыну казанские дела в полном расстройстве. Уже тогда должно было быть ясным, что только утверждение твердой русской власти на месте Казанского царства может обеспечить русские интересы в Поволжье. Но на решение такой задачи сил еще не хватало.

Перечень фактов этих восточных отношений Москвы существенно иметь в виду при рассмотрении всех дел московских. Московское государство строилось в условиях еще крайне неопределенного состояния границ владения и расселения, при воскресшем приблизительно с середины XIV в. колонизационном движении на восток, на зыбкой почве отношений, напоминающих и более раннее, и позднейшее положение дел где-нибудь на степном юге «украйн», вечно беспокойных от половцев, а потом крымских и волжских татар. Но тут отношения были сложнее, т. к. боевое положение осложнялось стремлением утвердить подчинение финских племен и русского населения путем колонизации и новых порядков землевладения и управления. Не только утомительная в своей непрерывности борьба, но и вся эта культурная работа, к которой я еще вернусь с особым вниманием, требовали немало сил и средств, в развитии которых крепло и строилось Московское государство.

Если не сложнее, то более, как должно было казаться, грозно складывались отношения Москвы на западе. Литовско-Русское государство, пережив период смут по смерти Витовта, с трудом «собрано» вновь трудами господарской рады молодого князя Казимира Ягеллончика, который по смерти брата Владислава стал польским королем, обновив расшатанную польско-литовскую унию. 50-е и 60-е гг. полны борьбой Казимира с фрондой местных магнатов и княжат, с сепаратизмом русских областей. Трудным было положение литовской власти между опасностью полного поглощения Польшей, политика которой в то же время не считалась с литовскими интересами и русским населением, которое было необходимой опорой самостоятельности Литвы, но по различию веры и национальности слишком часто бывало опорой местных, областных противодействий виленскому великокняжескому правительству. Одолеть этот русский сепаратизм и расширить крепкую основу своей государственности на русских землях было жизненной необходимостью для великого княжества Литовского. Усиление Москвы грозило смертельной опасностью ее западному соседу, т. к. создавало сильный русский и православный политический центр, к которому часто и в XIV в. тянули элементы, недовольные подчинением виленскому правительству и его объединительной политикой. И на этом рубеже царили отношения тревожные, напряженные. Их ахиллесовой пятой были дробные и более крупные русские политические единицы, которые, вечно колеблясь между Москвой и Литвой, охраняли свое бытие, противопоставляя то литовскому напору сближение с Москвой, то обратно.