Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Так, под влиянием и национальных, и религиозных тенденций, находивших пищу в воздействиях не только из Москвы, но и от русских областей Великого княжества Литовского, планы партии Борецких оказались сильно скомпрометированными. А Казимир не предпринял никаких шагов для их поддержки.

Внутри Новгорода поднялись острые раздоры из-за всех этих дел. Мужики-вечники поднялись на Пимена, соперника Феофилова, кандидата Борецких на владычество и советника Марфы, «сильным избесчествовали его безчестьем, самого измучив, казну всю у него разграбиша, и самого на 1000 рублей продаша». На вечах разыгрывались бурные сцены между литовской партией и ее противниками, и было очевидно, что расстроенный смутой Великий Новгород, предоставленный собственным силам, беззащитен перед Москвой.

Этот момент и избрал Иван Васильевич, чтобы подняться на Новгород «всеми землями», с братьями и служебными князьями, с Даньяром Касимовичем и его татарами, с псковскою ратью. Другую рать с воеводой Василием Образцом он отправил на Двину. Дело кончилось поражением главных сил новгородских передовой ратью московской князя Даниила холмского на Шелони, а двинян с князем Василием Шуйским – ратью Образца. Великий Новгород смирился, обязавшись уплатить «копейное» «за Новогородскую проступку» пол-шестнадцать тысячи рублей деньгами в отчет, а серебром в отвес в четыре срока в течение года. Как свидетельство об условиях мира между великим князем Иваном Васильевичем и Новгородом 11 августа 1471 г. дошли до нас две грамоты, составляющие одно целое (помета на первой: «а се другая с тою же вместе, а печати и подписи опрочь себе»), дошли в копии[254]

. Это не что иное, как почти дословное повторение Яжелбицкого договора Василия Темного 1456 г., также изложенного в двух грамотах: Иван Васильевич выдержал характер, чтобы показать, что он пришел лишь утвердить «старину». Летописный свод московский дает такое изображение этого мирного докончания: Иван Васильевич «отчину свою Великий Новгород пожаловал, гнев отложил, нятцев выпустил без откупа и весь полон новгородский, а войнам и грабежам учинил дерть и погреб всему» [т. е. велел их прекратить и не начинать вновь. – Ред.

] – «а что залоги старые и пошлины его новгородские, о том о всем укрепився с ними крестным целованием да твердыми грамотами записав положил». Этому «пожалованию» с московской стороны придан характер милостивой амнистии по печалованию митрополита Филиппа[255], братьев великого князя, его бояр и князей. На деле осуществление мира было сложнее. С одной стороны, новгородцы оказались вынуждены уступить Ивану Васильевичу ряд Заволоцких владений своих, частью спорных с Москвой, частью бесспорно новгородских – Пинегу и Кевролу, Пермские и Мезенские и ряд других: «ино то земли осподы нашей великих князей», сообщает вечевая грамота местным старостам и всем христианам, а потому с них «крестное целование Новугороду доловь». По-видимому, теперь и признание законодательства и всех актов новгородского управления «в имени» великого князя, а также гарантия суда наместничьего (вместе с посадником) должны были получить более реальное значение, чем это установилось после Яжелбицкого договора.

С августовскими актами 1471 г. неразрывно связана та редакция Новгородской судной грамоты, которая дошла до нас и написана «по докладу господе великим князьям, великому князю Ивану Васильевичу всея Руси и сыну его великому князю Ивану Ивановичу всея Руси и по благословенью нареченного на архиепископство В. Новгорода и Пскова священноинока Феофила». Этот кодекс Новгородского права устанавливал не то, что великого князя наместнику без посадника не судить, а то, что «без наместников великого князя посаднику суда не кончати, а наместником великого князя и тиуном пересуд свой ведати по старине». С нею связаны отступления, точнее, дополнения в договоре Ивана Васильевича с новгородцами, сравнительно с договором Яжелбицким: «а что грамота докончальная в Новгороде промеж себя о суде, ино у той грамоты быти имени и печати великих князей», причем договор особо отмечает о праве великого князя на половину ряда судебных штрафов и пошлин, установленных в Судной грамоте. Далее, договор развивает начало соучастия в суде новгородских судей и великокняжеских наместников, требуя, чтобы «сотским и рядовичам, безо князей великих наместника и без посадника не судити нигде». Крепла и нарастала активная роль великокняжеских наместников в делах внутреннего управления новгородского и новгородского суда, неотделимая от более последовательного проведения в жизнь и соучастия великого князя в новгородских доходах. Последнее подчеркнуто и тем заголовком, который так странно звучит в единственном – и то дефектном – дошедшем до нас списке Новгородской судной грамоты: «О суде и о закладе на наездщики и на грабещики»: право великого князя на половину заклада на наездщиках и грабителях особо подчеркнуто договором.