Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

С разрастанием территории, сосредоточенной под прямой властью великого князя московского, понятие о ней усложнялось до своеобразной невозможности людям того времени мыслить ее как единую. Если объединение собственно московско-владимирских владений вело, как мы видели, к построению представления о их совокупности как едином вотчинном государстве великого князя Ивана Васильевича, то уже с Новгородом и Псковом дело обстояло несколько иначе. Укрепив за собой подлинную власть над их территориями, великий князь мыслит трехчленное целое – Москва, Новгород, Псков – как состав своего великого княжения, рядом с которым стоит отчина Тверская, лишь постепенно крепче и более непосредственно связуемая с единым центром власти и управления. В политических представлениях Ивана III на первом плане не единство всей территории его властвования, а полнота этого властвования над всеми ее составным частями. Это наглядно сказалось в эпизоде, какой разыгрался между ним и Псковом в 1499 г. в связи с его колебаниями по вопросу о его преемнике. В 1498 г. Иван Васильевич благословил «при собе и после себе» на великое княжение Владимирское, Московское и Новгородское великого князя Дмитрия Ивановича, но через год при дворе верх стала брать партия второй жены великого князя Софии Фоминишны и ее сына Василия, и Иван III «пожаловал… сына своего князя Василиа Ивановича, нарек его государем великим князем, дал ему Великий Новъгород и Пьсков великое княжение», о чем псковичей уведомило особое посольство. Псковичи испугались, может быть, того, что ослабеет с разделением московская защита от врагов, и послали великим князьям Ивану Васильевичу и внуку его Дмитрию Ивановичу челобитье, «чтоб держали отчину свою в старине, а который бы был князь великий на Москве, тот бы и нам был государь». Иван Васильевич гневно отвечал: «Чи не волен яз князь великий в своих детех и в своем княжении? Кому хочю тому дам княжение», поняв, по-видимому, псковское челобитье как попытку вмешаться в борьбу придворных партий из-за Дмитрия – внука и Василия – сына, а не как постановку вопроса о единстве власти и государственной территории[270]

. И этот пример, кажется, подтверждает общую мысль моего изложения, что в образовании Московского государства мысль о «собирании власти» господствовала над представлением о «собирании земли», в строгом смысле слова – объединения территории.

Чтобы покончить с вопросом о «присоединениях»

Ивана III, упомяну еще о переходе под московскую власть группы князей-отчичей Чернигово-Северской земли. Движение это вытекало из особенностей положения этого княжья, сидевшего на своих «отчинах» под властью великих князей литовских, которым «били челом в службу». То служило оно «на обе стороны», то одной Литве, а то владело даже пожалованиями от великого князя литовского «в вотчину» себе княжений. Частью это коренные Рюриковичи Черниговской земли, частью обруселые представители младших линий Гедиминова рода, частью московские выходцы, как сын князя можайского Семен Иванович, владевший Стародубом, и Шемячич Василий Иванович – князь Новгорода-Северского. Из полноты их обладания вотчинными княжениями правовые идеи того времени выводили их право отъезжать от одного великого князя к другому не только лично, но и «с вотчинами», как и самая связь этих вотчин с Литовско-Русским государством покоилась на их «докончаньи» с великим князем. В XV в. нарастают попытки закрепить связь их земель с великим княжением. В договорах с ними читаем уговор о том, что «земли их от великого княжества литовского не отступать» и в случае выморочности, а в договоры с Москвой, Тверью, Рязанью вносится условие «служебных князей с вотчинами не принимати». Но начало отъезду на московскую сторону положено внутренней политической смутой, вызванной князьями литовского происхождения, недовольными усилением Казимира.