Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Не считая возможным следовать Ключевскому в определении введенных бояр по занимаемой ими определенной группе должностей (дворцовых), не могу в то же время сомневаться в характерной черте введенного боярства: это боярство должностное. Об этом ярко свидетельствуют междукняжеские договоры. Подтверждая, что между союзными князьями «боярам и слугам вольным воля», договоры отмечают, как известно, и обязанность отъехавших бояр «сидеть» в городской осаде «туто, где кто живет», т. е. участвовать в защите того княжества, той земли, откуда они отъехали, если они там остались землевладельцами. Но из этой обязанности исключены «бояре введенные и путники», «бояре и путники», или «бояре путные», гласят три варианта этой оговорки[275]

. Эту статью договоров представляется мне правильным сопоставить со следующей статьей договора Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем серпуховским: «А который боярин поедеть ис коръмленья от тобе ли ко мне, от мене ли к тобе, а службы не отъслужив, тому дати коръмленье по исправе, а любо служба отъслужити ему», и признать, что введенные бояре выступают перед нами, как вообще высший слой должностного боярства, на должностях ли центрального дворцового управления (дворецкий, казначей, конюший), или на наместничьих кормлениях, причем, однако, выходит, что не все кормленщики и не все путные суть бояре введенные, а, по-видимому, лишь высший их слой, который не потому введенный, что должности занимает, а потому получает важнейшие и доходнейшие должности, что он введенный. Мудреное и никем еще не объясненное название этих бояр «введенными» поясняют обычно указанием, что оно позднее вытесняется терминами «ближние», «думные» бояре и дьяки, причем Ключевский остроумно предлагает признать, что «в XVI в. удельное звание

введенного

разложилось на два понятия, прежде в нем сливавшиеся»: человека думного и ближнего[276]. Я считал бы возможным признать «введенное боярство» предшественником боярства «думного», а «ближнего» разве в том смысле, что введенные бояре так же выделяются из круга бояр вообще, как позднее, с расширением круга думных людей, выделились из их среды «ближние», «комнатные» советники великого князя. Слово же «введеный» вызывает представление о каком-то «вводе», быть может, тождественном по существу, а, вероятно, и по форме с позднейшим «сказыванием» боярства тем лицам боярского происхождения, которые этим актом вводились в состав думцев великого князя.

Если так, то под введенными боярами остается разуметь ближайший круг правительственных сил князя, его «старшую дружину», его «думцев», или «бояр думающих», как сказали бы в Киевской Руси. Из них – его тысяцкие, его воеводы, что идут в поход во главе «двора» великого князя, заменяя по нужде его самого, его наместники, его судьи, что творят его личный суд, по его приказу-поручению. Эти бояре в первую голову служат великому князю, а он их «кормит по службе». Их службу надо себе представлять разнообразной, не закрепленной в определенную форму. Прежде всего это служба мечом, защита вооруженной силой интересов князя. Боярство – класс военный, и нет боярина, которого не встретишь на ратном поле воеводой и воином. Когда князь «садится на коня», то и его бояре с ним. Что до других сторон боярской службы, то ее общая основа в той же верности, какая определяет и разное дело бояр при князе. Бояре по обычному воззрению обязаны своему князю «добра хотети во всем», и что услышат о его добре или лихе, то им сказать, а доверенного им дела «не проносити», а хранить. Эти отношения составляли основу связи. А назначение на определенные должности – уже ее следствие, причем в них нераздельно сплетены служба и кормление, скорее с преобладанием второго, чем первой. Вернее будет сказать, что службой боярской по тогдашним понятиям считалась не деятельность по занимаемым боярами должностям, а их ратное и политическое служение мечом и советом князю. За эту их службу князь их «кормил», по службе глядя, давая им в кормления доходные должности. Но и так выражаясь, я выражаюсь не точно, ибо наше понятие должности, собственно, вовсе не применимо к явлениям этого порядка.