Лента длиною в эпоху. Шедевры советского кино

Она – безупречный мастер, как Марецкая, Раневская или Любовь Орлова? Тоже – нет. Как актриса Кузьмина слабее многих ее экранных современниц. Но кино имеет свои тайны, и органичность, убедительность, некая «податливость» исполнительницы властной руке режиссера, ее всякий раз новая «типажность» несомненны. И еще: «не родись красивой, а родись счастливой» – видимо, это действительно и для кино.

Кузьмина и Крючков встретились и в следующем фильме Барнета – лирической комедии «У самого синего моря» (1935)

В жизни Елена Александровна была очаровательным, добрым и деликатным человеком, помимо всех своих достоинств, еще и прекрасной хозяйкой. За что бы ни бралась – за пылесос, за лопату на огороде, за перо, решившись написать собственные мемуары, когда актрисы еще этим не занимались, – все у нее спорилось, и это тоже восхищало Ромма.

Снималась она и после его кончины, последний раз в фильме «Беда» Динары Асановой, режиссера оригинальных «школьных» картин, художника, столь заметного на фоне 1970-х.

Так получилось, что Елена Кузьмина прошла с советским кинематографом более полувека. И все же лучшей ее ролью в числе уникальных страниц мировой кинобиблиотеки осталась нескладная «худыра» (словечко Николая Эрдмана) Манька, подросток-полудурок в длинном платье покойной матери и жалкой шляпке, с открытыми миру глазами и широкой улыбкой, провинциальная девчонка из российской «Окраины».

Посмотрев картину Барнета, восхищенный Бела Балаш – великий знаток кино, столп европейской кинотеории и автор классической книги-манифеста «Видимый человек» – писал, как бы обращаясь к режиссеру:

«Вы не даете карикатур на серьезные вещи. Вы показываете их серьезно, поскольку они серьезны на самом деле. Только вы не просеиваете и не очищаете их от тех гротескных и комических деталей, которые могут прилипать и к самым серьезным вещам.

Шекспир с успехом перемешивал серьезность с юмором. Все же различие между понятиями оставалось.

Они находились рядом. У вас одна и та же сцена, одни и те же образы и жесты одновременно трагичны и комичны». Это сказано точно.

Да, его удивительным даром было создавать кадр из «ничего», словно бы из воздуха, натуры, брызг, человеческих лиц и простых людских движений. Ничего специального, подчеркнутого. Но и необработанной, нарочито «документальной» действительности тоже нет. Вот уж поистине «светопись», как говорили еще во времена Евг. Бауэра.

Лирическая комедия «У самого синего моря» – что в ней, о чем она? В аннотациях и тематических планах наверняка что-нибудь вроде «о героическом труде и дружбе советских рыболовов». А на экране – хибара рыболовецкого колхоза «Огни коммунизма» (!) на пляже у волны, двое рабочих-сезонников на путине. Оба, блондин и брюнет, русский и узбек (их играют Николай Крючков и Лев Свердлин), влюблены в молоденькую бригадиршу Машеньку – как бы повзрослевшую со времени «Окраины» Маньку – Кузьмину. Вот вам и все «Огни коммунизма»! Барнетовский юмор спрятан в улыбке, в огромном бюсте Маркса на столе пустого колхозного правления, где Машенька правит своими двумя работниками да несколькими старушками – «женской бригадой».

Но сколько чистоты, свежести, игры света и солнечных лучей в этом юном летнем мире – как в рассыпавшихся стеклянных Машиных бусах!

А сюжет? События? Ну, правда, был шторм, и вроде бы в волнах утонула Маша, и даже на торжественно-траурном собрании говорят речь, что, дескать, «море отняло у нас бригадира, не стало любимого друга…».

Но смерть героини – не для этого фильма, и выплывшая Маша является прямо на свою панихиду – Барнет любит такие смены и переливы чувств!

Поклонники – оба приходят в неистовый восторг, с двух сторон расцеловывают ее. Их соперничество – сплошное рыцарское благородство. И когда кажется, что узбек взял верх и даже привез из города Маше в подарок ситцевое платье, а русский готов уйти навсегда, Маша неожиданно сообщает, что у нее на Дальнем Востоке есть жених, и показывает фото красавца в морской форме. В этот момент, наверное, многие зрители смеялись, потому что показывала Маша портрет артиста Боголюбова, который только что перед этим сыграл роль Шахова, то есть С.М. Кирова в «Великом гражданине». Но все это без всякой иронии, абсолютно всерьез, с нежностью к своим неказистым современникам.

«Старого наездника» по сценарию Н.Р. Эрдмана (драматург, великий автор «Мандата» был тогда сослан в Сибирь) закрыли, фильм вышел только в «оттепель», хотя в истории бывшего «короля ипподрома» на пенсии и счастливой тысячной ставки ничего антицензурного не было – была лишь любовь Барнета к счастливым людям.