Все государственные награды, все почетные звания, ордена и иные атрибуты официозной хвалы и всенародной славы увенчали творение Григория Козинцева и Леонида Трауберга и их самих, подытожившись Сталинской премией первой степени, пожалованной в самый канун войны – 15 марта 1941 года.
И хотя после пика успеха судьба режиссеров переломилась, что началось с запрета их военных короткометражек («Юный Фриц», «Однажды ночью»), продолжилось сокрушительным разгромом фильма «Простые люди» (1945) и далее распадом самого их прославленного режиссерского тандема-дуэта, – идеологический престиж трилогии о Максиме оставался неколебимым.
Одновременно «Юность Максима» и его же «Возвращение» («Выборгская сторона» – меньше, но уж «заодно») были не навязанными, избранными, искренно любимыми фильмами народа, безотказно кассовыми, а большевик Максим смело может быть назван «героем № 2» целой советской эпохи – вслед за бесспорным кумиром Чапаевым: слияние государственного и народного признания. Хотя любовным согласием властей (и лично Сталина) и зрителей отмечены были еще, скажем, музыкальные комедии Гр. Александрова и И. Пырьева, случай Максима был более сложным в силу причастности героя к коммунистическому «начальству» – ведь простецкий славный парень Максим становился «комиссаром», партийным вождем-выдвиженцем, но такая карьера, признаемся, симпатией никогда не пользовалась.
А вот Максим-то как раз и снискал всенародную любовь и признание. И еще: успех замыкается признанием профессиональной элиты. Трилогия и при выходе в свет и в дальнейшем котируется высоко.
Григорий Михайлович Козинцев (1905–1973)
Леонид Захарович Трауберг (1902–1990)
Козинцев (1905–1973) вырос в Киеве, в красивом районе у Днепра, учился в лучшей городской гимназии возле Киево-Печерской Лавры, был окружен любовью и заботой близких – жизнь сызмала улыбалась!
Родство было врачебное, медицинские знаменитости, но дети, Гриша и Люба (в дальнейшем Любовь Михайловна Козинцева-Эренбург, жена писателя и публициста Ильи Эренбурга), тянулись к искусству, были артистичны и с ранней юности вращались в молодежной художественной среде.
Подростком он посещал школу живописи Александры Экстер, откуда выйдет немало замечательных художников, помогал расписывать декорации прогремевшего спектакля Константина Марджанова «Фуэнте Овехуна», а вместе со своими товарищами и ровесниками Сергеем Юткевичем и Алексеем Каплером (в будущем тоже видными советскими кинематографистами) открыл собственный площадной театр-балаган «Арлекин» – таково было время!
Юные экспериментаторы Григорий Козинцев и Леонид Трауберг жаждали поделиться своими открытиями в «киномастерской»
Но с командировкой в Петербургскую академию художеств в кармане пятнадцатилетний Григорий Козинцев в теплушке прибывает в северную столицу. 1920 год, Гражданская война. Там он встретил молодого журналиста из Одессы Леонида Трауберга (1901–1990).
Вскоре на замерзших улицах бывшей императорской столицы появились странные афиши: «"Женитьба": электрификация Гоголя". Одновременно из печати вышла тоненькая брошюрка «Эксцентризм».
И наконец, солидное объявление, также развешанное по городу, приглашало молодежь записываться в ФЭКС – «Фабрику эксцентрического актера», где будут обучать акробатике, пантомиме и многим другим предметам, включая историю итальянской комедии масок. Авторами всех этих экстравагантностей и были Козинцев и Трауберг, юноши, наделенные сверкающим талантом, дерзостью, отличным для своих лет образованием и культурой, страстью к новизне.
Экскурс III