Лента длиною в эпоху. Шедевры советского кино

Но главное режиссерское предвидение даже не в этих поразительно верных и сегодня узнаваемых приметах фона. Главное в том, что составляет суть и смысл кинопритч об искателях фортуны в Зоне и об их проводнике Сталкере: нравственная тема персональной ответственности, нашего «ответа перед Зоной» в роковые времена глобальных катастроф, в ослепительном свете конца.

Некоторые из близких, в том числе отец Арсений Александрович, удивлялись пристрастию Андрея к так называемому «научно-фантастическому жанру», когда у него как режиссера такое тончайшее чувство реальной жизни, ее переливов, нюансов, воздуха, полноты каждого мига. Но – теперь это ясно – для Тарковского-кинематографиста фантастика была вовсе не способом бегства и не пределом вымысла (fiction) в искусстве, а самой настоящей реальностью «на завтра».

Анатолий Солоницын и Наталья Бондарчук в фильме Тарковского «Солярис» (1973)

Так, увлекшись идеей экранизации романа «Солярис», Тарковский хотел, чтобы и межпланетная станция в Галактике, где в будущем развертывается действие, и таинственный «мыслящий океан» – планета Солярис, все эти отсеки, агрегаты – словом, вся эта космическая машинерия выглядела на экране обжитой, домашней и привычной. Потому что не о героическом подвиге покорителей неба и не о чудесах техники пойдет с экрана речь, но совсем о другом: о том, имеем ли мы право выйти в космос обремененными своею слабостью, предрассудками, виною перед самыми близкими на Земле? Потому-то встреча с космическими двойниками умершей земной жены Хари становится нравственным испытанием ученого-астронавта и темой фильма. Нетрудно увидеть в этом снова косвенный автобиографизм: комплекс некоей вины…

Казалось странным, что в философский, фантастический роман, а за ним и фильм «вмонтирована» сугубо личная, психологическая тема, но именно она интересовала и увлекала режиссера.

И что же? Каких-нибудь двадцать лет пробежало со дня выпуска «Соляриса», а в космосе уже живут годами, стыкуются, работают, скучают, даже тяжелые ошибки в расчетах делают, к счастью, их вовремя исправляя. Обживают понемногу…

В философский, фантастический фильм «Солярис» была «вмонтирована» сугубо личная психологическая тема, но именно она интересовала и увлекала режиссера

Но вот что записал в своем дневнике Андрей Тарковский 12 августа 1972 года после сдачи картины: «Вчера Н. Сизов (тогдашний директор „Мосфильма“. – Н.З.) сообщил мне претензии к «Солярису», которые исходят из различных инстанций – от отдела культуры ЦК, от Демичева, от комитета (по делам кинематографии. – Н.З.) и от главка, 35 из них я записал… Если бы я учел все (что невозможно), от фильма ничего бы не осталось. Они еше более абсурдны, чем по «Рублеву»:

1. Показать яснее, как выглядит мир в будущем. Из фильма это совершенно неясно.

2. Не хватает натурных съемок планеты будущего.

3. К какому лагерю принадлежит Кельвин – к коммунистическому, к социалистическому или к капиталистическому?

…5. Концепция Бога должна быть из фильма устранена.

…7. Концепция христианства должна быть устранена.

…9. По финалу: нужны следующие изменения:

а) Крис должен вернуться в отчий дом;

б) должно быть ясно, что Крис свою миссию выполнил.

…14. Сцена самоубийства Хари должна быть сокращена.

15. Сцена с матерью лишняя.

16. "Постельные" сцены должны быть сокращены…»

Крис Кельвин – Донатас Банионис, Хари – Наталья Бондарчук

И так до пункта 35-го. Этот длинный список замечаний, который Тарковский не поленился воспроизвести, заканчивается словами: «Можно сдохнуть, честное слово! Какая провокация… Что они вообще хотят от меня? Чтобы я отказался работать? Почему? Или чтобы я сказал, что я со всеми согласен? Они же знают, что я этого никогда не сделаю!»

«Натурные съемки планеты будущего» – это, конечно, просто гениальное требование, которое вряд ли мог осуществить кто-либо, кроме Господа Бога!

Да, чего-чего, но сделать Тарковского покладистым советскому режиму так и не удалось. Неуступчивость, упорство, непримиримость его раздражали начальство.

Дневники Тарковского, посмертно впервые изданные в Германии, названы были им самим «Мартиролог», то есть мученичество. Там рядом со списками претензий к снятым картинам поистине кладбище нерожденных творений, горестные списки предлагавшихся им и отклоненных замыслов. Любой из них раздирает сердце. Например, такой (1970):

1. «Банда» о процессе Мартина Бормана. 2. Тема физика, который становится диктатором. 3. Дом с башенкой (по повести Фридриха Горенштейна). 4. Эхо в лесу. 5. Дезертиры. 6. Иосиф и его братья. 7. «Матренин двор» – по Солженицыну. 8. О Достоевском. 9. «Белый день» – и как можно скорее! 10. «Подросток» по Достоевскому. 11. Жанна д'Арк – 1970. 12. «Чума» (по Камю)…

Андрей Тарковский визирует интервью, данное им киноведу Ольге Сурковой. Рим, 1983 год

Из этого поистине многообещающего списка удалось реализовать лишь одно название – «Белый день», первоначальный титул фильма «Зеркало».