Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова). Том II

15 августа. Произнесение Слова на Успение Пресвятой Богородицы: «Кому это говорит Тайновидец Иоанн в своем откровении: Блажен чтый, и слышащии словеса пророчествия, и соблюдающии писаная в нем: время бо близ (Апок. 1:3)? Не равно ли ко мне и тебе относится сия речь? Ибо здесь дело в том, что писатель старается привлечь к писанию читателей и слушателей, и для привлечения как искусный рыбарь бросает, как уду, мысль о блаженстве читающих и слушающих, чтобы уловить меня, тебя, всякого, кто попадется, чем больше, тем лучше. Приметьте особенно, к какой книге привлекает нас св. Иоанн – к одной из самых таинственных в Священном Писании. Вот ответ и тем, которые свою невнимательность к священным книгам думают извинить их таинственностию» (Святитель Филарет (Дроздов). Избранные труды, письма, воспоминания. М.: ПСТБИ, 2003. С. 291).

22 августа. Совершение божественной литургии в большом Успенском соборе в день коронации императора Николая Павловича. По совершении литургии было принесено о здравии и долгоденствии Его Императорского Величества и всей августейшей фамилии благодарственное с коленопреклонением молебствие, в сослужении с преосвященными епископом Дмитровским Николаем, епископами Дионисием и Аароном и прочим знатнейшим духовенством (МВ. 1831. № 69. С. 2920). По окончании литургии произнес поучительное Слово: «До Бога высоко, говорит простонародный ум. Да, высоко, для тебя, который низко мыслишь. В самом же деле до Бога ни низко, ни высоко, ни близко, ни далеко; поелику Он вездесущ, и потому ближе к тебе, нежели твоя душа к твоему телу; только умей найти сию близость верою и молитвою. Близ Господь всем призывающим Его, всем призывающим Его во истине

(Пс. 144:18)» (Сочинения. Т. 3. С. 469–470).

27 августа. Капитуляция Варшавы, завершение мятежа в Царстве Польском.

30 августа. Произнесение Слова в неделю вторуюнадесять по Пятидесятнице[263]

: «Слышав же юноша слово, отъиде скорбя бе бо имея стяжания многа (Мф. 19:22)… Какой это несчастный человек! Только приблизился ко Христу Спасителю; и уже удаляется от Него. Услышал Его Божественное слово; и отходит с печалию. С печалию отходит от Того, Который есть утеха Израилева

(Лк. 2:25), и радость неба и земли. Если от Христа отходит он с печалию: то где же найдет он утешение? Что за несчастие? Что за странность? От чего это?… Причина сей несчастной странности многим не показалась бы делом важным, если бы не открывались ея последствия, которых нельзя почесть маловажными. Это – пристрастие к земным вещам. Бе бо имея стяжания многа» (Сочинения. Т. 3. С. 174).

8 сентября. Письмо епископу Гавриилу (Городкову): «В выборе Вашем в Могилев не имел я участия. Тем удобнее признаете Вы безпристрастным то, что скажу Вам о сем, соответствуя доверенности Вашей откровенно… Просить Вам отставки, мне кажется, рано. Мало ли из нас нездоровых? Взять ли со всех иго Христово, и положить на крепких силою волов и ослов? Есть ли Вы служили бы еще в Калуге: то, по моему мнению, надобно служить и в Могилеве… Надобно признаться, что и мне приходит мысль об отставке, как то случилось именно на сих днях, когда я через силу ехал из Лавры, получив указ о рукоположении Михаила в Оренбург. Да и сего дня, тщетно силившись преодолеть немощь, я принужден был не быть на молебне по случаю взятия Варшавы. Однако и я еще не решился. А мне череда, кажется, прежде Вас» (ЧОИДР. 1868. Кн. 2. С. 138–139. № 22. – (Отд. 4. Смесь)).

11 сентября. Письмо С. Д. Нечаеву: «Третьяго дня получил я требование моей проповеди 22-го августа по Высочайшему повелению, а вчера послал ее. В чем она виновата, не понимаю, до требования не слыхал, и, по требовании, испытывая, не нашел до вчерашняго вечера, в который наконец услышал от Военнаго Генерал-Губернатора чье-то замечание, котораго, впрочем, он не разделяет, зачем я под конец проповеди не обратился к Государю и не отделил от его Особы упоминаемых в речи недостатков, как-то: самонадеяния, человеконадеяния, вещенадеяния» (Письма. 1895. С. 33. № 21).

12 сентября. Продолжение письма С. Д. Нечаеву от 11 сентября: «Вступление моей речи, довольно длинное, все посвящено было на изложение того, с каким великодушием Государь Император побеждает трудности силою упования на Бога. Из сего выведено общее учение о уповании на Бога, которое и составляет речь. Не было уже повода обращаться к Государю. Если бы взять за правило при всяком пороке, о котором упоминает проповедник, говорить, что Государь не имеет сего порока, сие выражало бы какой-то недостаток уверенности в добродетели Государя… Наконец узнал я, что люди, которые в соборе во время проповеди моей не были и после не читали ея, говорят, что я напрасно упомянул о Навуходоносоре. Но я не знаю, какая и тут беда, когда обличение Навуходоносору каждый день поют в церкви в седьмой и осьмой песнях канона» (Письма. 1895. С. 34. № 21).