Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории

Победители не проявили снисхождения даже к лицам, чья деятельность ускорила падение Мадрида и тем самым окончание войны. Среди них был Хулиан Бестейро, которому не помогло то, что он со времен поездки в Советскую Россию в 1920 году был убежденным антикоммунистом и недругом СССР, называл антитоталитарное сопротивление «безумием» и призывал к капитуляции, а в марте 1939 года содействовал антиреспубликанскому перевороту и добровольно остался в Мадриде (чего не стали делать полковник Касадо, генералиссимус Миаха, адмирал Буиса и капитан Урбиэта). Члены военного трибунала поставили больному туберкулезом Бестейро в вину членство в социалистической партии и Учредительном собрании 1931 года, соавторство в республиканской конституции, председательство в республиканских кортесах первого созыва и уклонение от «активной борьбы» против Народного фронта. Приговоренный к 30 годам лишения свободы, Бестейро через год скончался в тюрьме. Профессиональный военный генерал Матальяна, который никогда не состоял в партиях, в начале 1939 года настаивал перед Негрином на прекращении сопротивления, а затем не пытался эмигрировать, был приговорен к 20 годам тюрьмы. Матальяна разделил участь Бестейро на 13‑м году заключения. Репрессии против них шли вразрез с неоднократными заверениями, исходившими от каудильо: «Тем, на чьих руках нет крови, нечего опасаться».

В «новом государстве» надолго воцарился безудержный культ победителей и победы, чего не было в США. Соратники преподнесли Франко звание генералиссимуса (уже выходившее из употребления в большинстве государств). Генералиссимус в свою очередь возобновил прекращенную республиканцами практику раздачи аристократических титулов. Не дожившие до победы монархист Кальво Сотело, бывший республиканец Мола и фалангист Примо де Ривера посмертно удостоились титулов герцогов. Титулом маркиза вознаградили при жизни двух генералов – Кейпо де Льяно, Саликета и адмирала Морено. Посмертными маркизами впоследствии были сделаны еще три генерала – монархисты Варела и Кинделан и вольнодумный Ягуэ.

1939 год было предписано называть «годом победы». Все почтовые отправления полагалось начинать со слов: «Первый год победы». Средства массовой информации и новая учебная литература прославляли «новое государство» и «крестовый поход» с обязательным рефреном «Испания победила – анти-Испания проиграла». Всемерно нагнетались ненависть и презрение к Республике и к Советскому Союзу[228]

, все отношения с которым были автоматически разорваны в марте 1939 года.

Республиканцам отказывали даже в звании испанцев. Их было положено именовать скоплением уголовников и «советско-французских агентов». Стены домов пестрели плакатами с изображениями чудовищ, побежденных «новым государством».

В честь победы во многих городах страны были экстренно воздвигнуты недолговечные и аляповатые, но зато помпезные триумфальные арки, монументы героям «крестового похода» начиная с Франко. В населенных пунктах лихорадочно переименовывали сотни улиц и площадей; одну из улиц Мадрида назвали в честь «Легиона Кондора». С подчеркнутой торжественностью провели перезахоронения националистов, погибших в авиакатастрофах – Санкурхо и Молы и расстрелянных республиканцами – Примо де Риверы, генералов Бурриеля, Годеда, Карраско, Фанхуля. Вместе с тем с останками павших при обороне Мадрида советских танкистов и летчиков националисты, мнившие себя «защитниками христианской цивилизации», поступили варварски – выбросили их из могил и бульдозером свалили в овраг. Правда, в других местностях подобного вандализма не наблюдалось. Захоронение генерала Лукача в Валенсии осталось неоскверненным.

Националисты восстановили все отмененные Республикой старинные католические праздники и учредили новые идейно-политические праздники. Среди них были «День отваги» – 18 июля, «День веры» – 1 апреля (день издания последней военной сводки «крестового похода»). 19 мая было провозглашено «Днем победы». День расстрела Примо де Риверы, 20 ноября, по настоянию фалангистов был провозглашен «Днем скорби»

Специфика испанского менталитета выразилась в том, что все выдержавшие осаду республиканцев города – Овьедо в Астурии, Сарагосса Уэска и Хака в Арагоне, Авила, Сеговия и Толедо[229] в Кастилии – получили почетный и величественный статус «городов-мучеников»[230]. Верная националистам с первого часа восстания католическая Наварра, давшая Моле и Франко фанатически настроенные бригады монархистов-рекете[231], единственная из всех пятидесяти испанских провинций удостоилась коллективной награды – самого высокопоставленного в старой Испании ордена Святого Фердинанда, упраздненного республиканцами и восстановленного в «новом государстве». Этот орден был включен в герб Наварры.