Листая страницы сербской истории…

Среди причин, которые сыграли свою роль в победе Карагеоргия над остальными кандидатами – кнезом Теодосием Маричевичем и харамбаши Станоем Главашем, – несомненно, были и те, о которых писал сербский историк Стоян Новакович: «Карагеоргий своей дерзостью, своим характером и положением представлял среднее, энергичное и многочисленное, мобильное сельское сословие сербского народа… Он не принадлежал ни к кнезам, ни к богачам, и никакие личные интересы не могли его склонить к проведению миролюбивой политики». Карагеоргий, с его воинскими навыками, легче, нежели кто-либо другой, мог решиться повести вперёд всех тех, кто больше не хотел терпеть. На выбор Карагеоргия вождём сербского национального восстания против турок оказали влияние, по всей вероятности, и некоторые его физические черты, выделявшие его из других народных предводителей. Один из современников, описывая Карагеоргия, отчасти поэтически, говорит следующее: «Не было никого выше и больше господина Георгия… Никто не мог с ним вровень работать, никто не мог его превзойти. Был молчалив, думал, что будет говорить, не шумел много, а когда говорил, то так и было, и никто не мог сказать против…» Другие же подчёркивали личную скромность Карагергия, видя в этом возможную причину его выбора вождём.

Особенности вождя и искушения.

Во время сбора в Орашаце Карагеоргий призвал к решительным действиям: в тот же день были совершены нападения на турецких дахиев. Восстание началось. Вождь сразу проявил боевую активность и решимость – во все края Белградского пашалыка полетели призывы подниматься на восстание, палить турецкие ханы[13]

и убивать янычарских начальников: «Каждый своего субашу[14]

убейте». Восстание ширилось с небывалой быстротой. Весть о восстании под предводительством Карагеоргия разлетелась как молния по всем краям Сербии. Горели ханы, бежали испуганные турки. По некоторым свидетельствам, численность войска Карагеоргия только за первые 22 дня восстания выросла на 4 тыс. воинов. Огонь сражения Карагеоргия под Рудником, спустя несколько дней после поднятия восстания, «увидели» в западной Сербии, у Колубары и Тамнавы. Это пламя сразу же разожгло и там пожар восстания, освободившего Валево от турок.

Другой особенностью Карагеоргия-вождя, была его решительная и суровая расправа с изменниками и колеблющимися. Такая расправа служила своеобразным факелом, пламя которого не давало остыть восстанию. В городе Руднике, например, был убит серб, торговавший с турками. В сёла, население которых не хотело присоединиться к повстанцам, Карагеоргий приезжал лично в сопровождении многочисленной дружины, убивая либо турка, либо серба, который больше всех противился восстанию. Пролитая турецкая кровь в таком селе вела крестьян только по одному пути – пути борьбы с дахиями. Это было необходимым средством для сохранения единства и подъёма духа в среде повстанцев. Лично Карагеоргий однажды ликвидировал для острастки в шумадийском селе Страгари целую семью дезертира, который долго и дерзко выказывал свою непокорность. Суровостью своего поведения, решимостью и бескомпромиссностью Карагеоргий в первые дни восстания преодолевал колебания, малодушие, страх турецкого мщения, накопившиеся в народном характере за четыре века турецкого рабства. Это образно описано в случае, произошедшем в шумадийском селе Даросава, где Карагеоргий застал торговца, занимавшегося покупкой свиней для продажи в Австрии, и монаха, собиравшего милостыню для монастыря. Не медля ни минуты, вождь обратился к ним со словами, полными укора, огорчения и угрозы: «Чёрная у тебя торговлишка, купчик, а у тебя, монах, чёрные попрошайничество и милостынька! Разве вы не видите, чем мы занимаемся, и не слышите, как мы турок бьём по ханам и ханы турецкие предаём огню? Но и вы так же делайте и не ждите, чтобы я вас силой принудил, так как кого я силой погоню, плохо кончит». Один из повстанческих предводителей, протоиерей Матия Ненадович, в своих мемуарах пишет, что перед битвой при Мишаре в 1806 г. Карагеоргий из-за какого-то проступка избил до полусмерти своего писаря Стеву. Сцена, когда вождь лично бьёт кулаками писаря, настолько вогнала в страх тогдашнее ещё малодушное войско, что в рядах войска немедленно воцарилось нужное единство. Тогда Карагеоргий сказал: «Теперь давайте все на Саву, перейдем её, здесь не должно остаться ни одного, кто бы Саву не перешёл, на Мишарское поле». Временами Карагеоргий своей суровостью и скоропалительностью в наказании превосходил всех повстанческих вождей. Так, священника, который не хотел отпеть умершего, вдова которого не имела денег уплатить за обряд, он после панихиды живого закопал, а некоего гайдука Гавру Одноглазого из восточной Боснии, не желавшего ему повиноваться, на месте убил из пистолета.