Любовь к трем цукербринам

нается герой старого ужастика «Восставшие из

ада» — демон, голова и лицо которого были

утыканы маленькими острыми гвоздями, тор-

чащими из кожи. Они, должно быть, вызывали

невероятную боль при любом прикосновении.

Если бы эти гвозди торчали не из кожи, а из

обнаженного мозга и были подключены к

электрическим проводам, вышло бы еще точ-

нее.

Мой дар был избыточен. Я мог залезть в шо-

фера грузовика, в курильщика, в его жену, во

вредную гражданку — но это было все равно что

начать перебирать солому бесконечного стога,

уже найдя в нем иголку, в то время как мой ра-

дар замечал в сене новые иголки, которые сле-

довало вытаскивать.

Поэтому на моем всеведении сразу же на-

терлась своего рода мозоль. У человеческого

глаза есть «слепое пятно» — зона напротив зри-

тельного нерва, не воспринимаемая глазом.

У меня развилось подобие такого пятна. Оно

закрывало почти всю область возможного —

кроме той части, где равновесие мира грозило

сместиться. Я мог не обращать внимания на

остальное. И если бы не это счастливое обстоя-

тельство, я просто сошел бы с ума.

Я чувствовал будущий дисбаланс как набу-

хающий на мировом блюде прыщик и давил его

в зародыше, но прыщ, чуть выждав, норовил

вскочить на новом месте. Можно было считать

все прыщи разными, но мне отчего-то казалось,

что это один и тот же блуждающий нарыв, поо-

чередно пробующий на прочность разные точ-

ки мира.

Поэтому, несмотря на всю грандиозность

пережитых мною видений, в практическом

смысле моя функция была довольно скромна.

Мало того, я отвечал не за всю вселенную, и

даже не за весь человеческий мир, а только за

небольшой его участок, географически совпа-

дающий с русскоговорящими территориями

(«глагол», о котором я сейчас расскажу, был

как-то связан с языком — здесь мое доброе уве-

щевание слышали лучше).

Но иногда мне приходилось исправлять ис-

кажения, возникающие и за этими пределами,

из чего я заключил, что Киклопов в мире как

минимум несколько, и иногда они дублируют

друг друга. Увидеть других я не мог, из чего сле-

довало: у моего ясновидения есть границы.

Позже оказалось, что границы действитель-

но существуют — и они значительно уже, чем я

предполагал.

ГЛАГОЛ

«Пророк» Пушкина кончается так:

Исполнись волею моей

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Воля, которой я исполнился, была очень

простой — человеческому миру следовало оста-

ваться в равновесии, то есть развиваться по сво-

ему исходному плану. Когда на пути этого пла-

на возникали препятствия, я чувствовал их

сразу — и мне следовало расчищать дорогу. Но

я уже достаточно рассказал о проблеме и ничего

не сказал о том, как она решалась.

Мне, конечно, не требовалось обходить

моря и земли, как надзирателю свой околоток.

Довольно было обводить их мысленным взгля-

дом, не сдвигаясь с места. А вот насчет «жги», да

еще и «сердца» — тут Пушкин чуть сгустил кра-

ски.

Как я уже сказал, зоной моей ответственно-

сти были события в человеческом мире. Инстру-

ментом, с помощью которого я влиял на людей,

мне действительно служило нечто вроде «глаго-

ла» — и другой термин я даже не стану искать.

В голове обычного человека раздается мно-

жество голосов, которые он сам не сознает.

Можно сказать, что в подвале человеческого

ума постоянно происходит воровская сходка,

где, собственно, и решается судьба всего дома.

Эти голоса постоянно спорят между собой.

Пока они говорят разное, крыше ничего не

слышно — она лишь ощущает легкую нервоз-

ность. Потом несколько таких голосов согла-

шаются о чем-то друг с другом и начинают го-

ворить в унисон. Тогда их общая громкость

делается достаточной, чтобы их стало слышно

наверху — и они становятся командой.

Обычный человек не то чтобы слышит голо-

са — он им подчиняется. Еще точней, он и есть

эти голоса, поскольку до того, как команды на-

чинают выполняться, никакого человека про-

сто нет: личность возникает именно в процессе

их воплощения в жизнь.

Если же человек по какой-то причине слы-

шит эти голоса все время, его или объявляют

шизофреником и изолируют от нормальных

людей, или назначают пророком и сажают в зо-

лотую колесницу. Но это, в общем, известно.

Можно долго спорить о природе таких голо-

сов. Раньше считали, что они принадлежат бо-

гам, духам, ангелам и бесам. Потом их стали

называть интериоризованными социальными

кодами, фрагментами управляющих человеком

программ, инвариантами иерархически обу-

словленной матрицы поведения, и так далее —

но сами голоса от этого не изменились ни разу.

Дело, однако, не в том, как я их буду назы-

вать.

Дело в том, что я мог зайти в этот подвал к

любому человеку — и, совершенно незаметно

для него, заговорить на его внутренней воров-

ской сходке не особенно громким, но очень

убедительным голосом такого тембра, что все

остальные участники сразу же начинали согла-

шаться, подпевать, подвывать и подблеивать.

В результате человек не то чтобы слышал

меня — он слышал себя.

Он вовсе не подчинялся моей команде, он

самым естественным образом спешил выпол-

нить сильнейшее желание, вдруг возникшее в

самой сердцевине его существа. Поскольку это

было его собственным желанием, ему и в голову