Любовь к трем цукербринам

Есть известный анекдот про Моллу Насред-

дина, выводящего на чистую воду ясновидца-

шарлатана. Этот шарлатан без труда рассказы-

вает о происходящем на дне моря, на седьмом

небе, в гареме у падишаха Индии и так далее.

Но когда Молла задает ему простейший во-

прос — «что я прячу в кулаке у себя за спи-

ной?» — шарлатан замирает с открытым ртом и

ничего не может сказать.

Логика анекдота понятна. Но дело в том, что

этот шарлатан на самом деле мог быть вовсе не

шарлатаном, а просто человеком, которого по-

просили поглядеть в телескоп на собственный

пупок. Ясновидение устроено так, что у него

есть определенный фокус резкости. Это дыроч-

ка в стене, и сквозь нее видно не все-все, а толь-

ко то, что через нее видно.

И в первую очередь мои слова относятся к

способности прозревать будущее — во всяком

случае той, что была у меня.

Увы, увидеть собственное будущее я не мог

почти никогда — вероятно, его знание несовме-

стимо со свободой воли. Это, в общем, понят-

но: не знать своего завтра означает по сути, что

сегодня ты волен поступать как угодно. Я мог

лишь проследить наиболее вероятные послед-

ствия своих поступков, и то не всегда.

Применительно к чужому будущему мое яс-

новидение походило на телескоп, направлен-

ный в облачное небо — чаще всего он показы-

вал серую пленку облаков. Но иногда в окуляре

мелькало что-то голубое, и сверкало солнце,

или можно было увидеть месяц и звезды. Пра-

вильнее сказать, это не я видел будущее, а оно в

некоторые моменты становилось заметно — как

будто в мутной пелене появлялась прореха. Но

в моих видениях было много странного и взаи-

моисключающего.

И — как ни дико звучат такие слова в устах

Киклопа — я понял после долгих наблюдений,

что люди практически не могут повлиять на

судьбу окружающего нас мира. Я был в этом

смысле исключением, потому что видел те ред-

кие точки уязвимости, где влияние было воз-

можным.

У Рэя Брэдбери есть рассказ про охоту на ди-

нозавров: охотники отправляются в прошлое на

машине времени, отстреливают обреченного

ящера за миг до того, как тот утонет в болоте или

потоке лавы — и возвращаются назад, практиче-

ски не нарушив мирового баланса. Но потом

один из охотников случайно сходит с подвешен-

ной над джунглями дорожки и наступает на ба-

бочку. Когда путешественники возвращаются в

свою эпоху, оказывается, что эта прилипшая к

подошве мертвая бабочка так сильно нарушила

взаимосвязь мировых событий, что изменились

даже правила языка, на котором говорят амери-

канцы, и президент у них тоже другой.

Идея очень красивая и понятная. Интуитив-

но она сразу кажется верной. Но эго как раз тот

случай, когда интуиция обманывает. Да, конеч-

но, мы посылаем в будущее волны последствий

от наших поступков. Все в мире переплетено, и

вроде бы мы можем влиять на завтра тем, что

мы делаем сегодня. Потому что как же иначе?

Однако мое прямое знание о мире расходи-

лось с этой догмой. Я видел, что люди в огром-

ном большинстве случаев не могут ничего из-

менить в мироздании. Попытки влиять на

реальность методом Рэя Брэдбери не вели ни к

каким серьезным переменам в будущем. Мир

был эластичен — совершив несколько колеба-

ний, он возвращался к своему генеральному

чертежу. Раны зарастали, вмятины выпрямля-

лись, ошибки прощались.

Это может показаться странным, но боль-

шинство человеческих действий и усилий влия-

ют только на характер белого шума, мерцающе-

го по краям экрана бытия — и никак, ну совсем

никак не меняют возникающую на нем картин-

ку. Обо всем этом , как выразился христианский

мистик, петух не пропоет.

Проще всего объяснить мирное сосущество-

вание свободной воли и предопределения на

примере консольной игры: весь ее сюжет, все

катсцены и заключительная анимация уже про-

писаны на установочном диске. Но Кеша может

как угодно упражняться в неполиткорректном

насилии на пути от одного чекпойнта до друго-

го — здесь у него полная свобода воли. Как го-

ворится, и волки сыты, и овцы целы.

Но как же быть с потомством той птички,

которая умерла от голода, не съев бабочки... и

т.д., и т.п.?

Да никак. Вселенная устроена таким обра-

зом, что мелкие флуктуации очень редко спо-

собны поменять общий ход вещей.

Дело в том, что история, и космическая, и

личная — это не столько тиканье заведенного

однажды и накапливающего ошибки хрономе-

тра, чей ход зависит от попадающих в его ше-

стеренки бабочек и муравьев, сколько грохот

поезда, замеченного сначала в пункте «А», а по-

том в пункте «Б», помноженный на веру наблю-

дателя в то, что это один и тот же поезд, увиден-

ный одним и тем же наблюдателем.

Если говорить на бытовом языке, наши жиз-

ни состоят из сцепленных друг с другом ситуа-

ций и положений. Была такая песенка из муль-

тфильма: каждому, каждому в лучшее верится,

катится, катится голубой вагон... Мир сделан из

нас, а мы (я имею в виду наши растянутые во

времени судьбы) сделаны из таких вагонов.

Пассажир — это как бы моментальное внима-

ние, плывущее из вагона в вагон (если совсем

точно, пассажир никуда не плывет — это на

него вагон за вагоном накатывается поезд).

Чтобы пассажиры прибывали в пункт своего

назначения по расписанию, должна сохранять-

ся связь времен. Следует соблюдать определен-