Лорд Воскресенье

Он не почувствовал отзыва от Пятого Ключа, но пальцы правой руки пронзила боль вроде артритной. Шестой Ключ по собственному почину, без его сознательного приказа, начал что-то рисовать в воздухе вокруг Артура. Увлекаемая им рука заметалась, как ласточка, ловящая насекомых. За писчим пером оставалась тонкая паутина бледно-зеленых чернил. Она висела в воздухе, не рассеиваясь.

Несколько секунд – и Шестой Ключ нарисовал круглый куст с широкими листьями, которые укрыли съежившегося Артура. Куст невозможно было отличить от точно таких же, обрамлявших лужайку. Для Артура, сидевшего внутри, это выглядело как своего рода трехмерный набросок, способный кого-то обмануть лишь на секунду. Оставалось надеяться, что снаружи мальчик был надежно закамуфлирован под растение и что маскировка сработает, по крайней мере, при поиске на расстоянии.

Стрекоза пролетела над головой и зависла над самой макушкой холма. Артур наблюдал, едва отваживаясь дышать. Вот сбросили лесенку, и Воскресенье спустился по ней, сопровождаемый Рассветом и Полднем. Хозяин Несравненных Садов скрылся из виду…

«Не высовывайся! – внезапно прорезался у Артура в голове голос Волеизъявления. – Не…»

Глава 22

Густое облако дыма от пустотного пороха пронеслось мимо Листок. От него защипало глаза, и она закашлялась. Из дыма возникла новопустотница с двуручным мечом, воздетым над головой. Увернувшись, Листок ткнула в нее мечом Сменного Привратника, но лезвие лишь скользнуло по доспехам новопустотницы. Та тяжелым шагом миновала Листок и вновь скрылась в дыму, а сзади уже наседали другие.

Листок попятилась, прижимаясь к зверокусту. Ромашка тонко взвизгивала не то от ярости, не то от возбуждения и вовсю размахивала щупальцами, сшибая новопустотников и отшвыривая их от хозяйки. Однако врагов было слишком много, а дети Дудочника так рассредоточились, что Листок приходилось драться в одиночку, самой за себя. Локоть, запястье, плечо – все уже горело от боли. Меч совершал немыслимые фехтовальные движения, с которыми просто не справлялись ни суставы, ни мышцы.

«Я не сбежала домой, и, похоже, это был мой самый глупый поступок…» – сказала себе Листок.

Меч и щупальце Ромашки сообща едва успели спасти ее. Клинок отбил брошенное копье, а щупальце перехватило новопустотника и зашвырнуло его в кучу разбитых столов.

«…Может, лишь чуть глупее, чем когда я отправилась в госпиталь, чтобы проведать Артура. Не сделай я этого, сидела бы сейчас дома. И тетя Манго была бы со мной. И я бы точно знала, что с остальными членами моей семьи все хорошо…»

Листок ушла от очередного бешеного удара, припала к полу, пырнула нападающего новопустотника в ногу и снова вскочила – прямо под летящее копье.

Оно ударило ее в правое плечо и взорвалось ливнем добела раскаленных искр. Листок швырнуло наземь, и дыхание прервалось, а сознание померкло. Она даже не особенно поняла, что случилось, просто ей никак не удавалось встать, и левая рука тоже отказывалась работать… а может, ее там больше и не было.

Кое-как Листок сумела повернуть голову и убедиться: рука осталась на месте, только девочка совсем ее не чувствовала. Камзол Сменного Привратника отклонил копье, но всю левую сторону пятнали ожоги. Листок попробовала приподняться. В плече что-то заскрипело… и накатило жуткое, тошнотворное ощущение сломанных костей.

Листок, задыхаясь, откинулась навзничь. Через нее перепрыгнул новопустотник, и Листок дернулась прочь – боль, причиненная этим движением, бросила ее в темноту на несколько мгновений, а может, и больше. Вынырнув обратно в действительность, Листок снова посмотрела на свою руку. К пальцам вернулась чувствительность, но слушаться они не желали. Что-то еще было не так. Что именно – она сообразила далеко не сразу.

«У меня что-то было в руке, – оформилась неясная мысль. – Я держала в ней что-то важное…»

Возле пальцев лежал лишь обрывок плетеной кожи. Листок больше не держалась за поводок Ромашки. Не контролировала зверокуст.

Листок едва успела осознать это, когда в пределах видимости возникло знакомое щупальце, тянувшееся прямо к ней. Звонко хлестнув по полу рядом, щупальце чуть скользнуло вбок, обвило Листок и оторвало ее от пола.

Сломанное плечо волей-неволей сместилось, Листок закричала, и перед глазами снова померкло.

Когда тьма рассеялась, Листок по-прежнему обнимало щупальце, но спину ей поддерживало что-то еще. Она не могла двигаться, и это делало боль в плече почти терпимой.

А еще кругом стояла тишина. Все куда-то делось: крики и шум сражения, грохот взрывов пустотного пороха, шипящий треск копий и мечей, заряженных молниями…

«Я, должно быть, начисто оглохла, – подумала Листок. – И Ромашка собирается меня убить…»

Эта мысль почему-то вызвала у нее смех. Странный истерический смех, сразу оборвавшийся, как только она поняла, что слышит его. Глухо, словно бы издалека, но все-таки слышит.

«Так я не оглохла…»