Лунные кружева, серебряные нити

В крохотном окошке под самым потолком тревожно подрагивали звёзды, откуда-то доносился лай и нервное ржание лошадей. Почувствовав дурноту и головокружение, мне захотелось выйти на улицу. Но к этому еще примешивалась смутное чувство тревоги, которое подталкивало меня покинуть это заведение как можно скорее. Увы, к своему предчувствию я не прислушалась, и, как вскоре выяснилось — совершенно напрасно. Через несколько минут в коридоре послышалась возня, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась толпа вооружённых стражников с ослепляющим, бьющим в глаза светом фонаря. Я и понять не успела, что происходит, как меня выволокли из сырого подвала и поместили в похожую на клетку повозку, захлопнув на запястьях кандалы.

Спустя полчаса я уже сидела на утоптанной соломе в тесной камере вместе с десятком таких же бедолаг. Больше всех нервничала женщина из Кирусовой шайки, беспокоясь о судьбе маленькой дочери. Но, узнав, что это была не облава на воришек, а всего лишь зачистка злачных мест в целях наведения порядка накануне королевской свадьбы, она расслабилась и успокоилась.

— Не боись, красавица, припугнут и отпустят, — опустилась она на солому рядом со мной. — Вот попала ты, да? — она незлобно рассмеялась. — Ничего, прорвёмся!

— Хочешь сказать, что нужно прикинуться девицами непристойного поведения? — почему-то шёпотом спросила я.

— А как же? Хи-хи, ха-ха, и по домам. Уже светает. Только колечки свои спрячь — отнимут, собаки.

Но я решила не следовать её совету, а поговорить с начальством, объясняя, что я не та, за кого меня приняли.

Ох, ну и ночка выдалась!

ГЛАВА 25

Самая тёмная ночь бывает перед рассветом.

(воларская народная поговорка)

Солнце уже стояло высоко, бросая лучи через решётчатое окошко, когда на службу явился начальник тюрьмы и лично занялся воспитанием и стращанием заключённых.

Я намеренно задержалась, чтобы выйти из камеры последней и наедине поговорить с начальником, записывающим в протокол имя, место жительства и причину задержания. Но сие занятие успело быстро ему наскучить, и начальник спешно удалился в свой кабинет, откуда доносился ужасный запах этого горелого напитка — кофе, кажется, так эта гадость называется.

Один из стражников грубо схватил меня за плечо и поволок по коридору к двери, где меня ждало ещё одно неприятное потрясение. Как оказалось, женщинам непристойного поведения при поступлении оных в участок стригли волосы, дабы показать их статус, а также для всеобщего осуждения и позора, чтоб в другой раз неповадно было. Меня, визжащую, кусающуюся и брыкающуюся, не смогли усадить на стул даже трое стражников. Я уж подумала, что им надоест сражаться со мной, и они, наконец, отцепятся, как вдруг скрежет ножниц раздался у самого моего уха. Тёмные волосы тяжёлой волной упали к ногам. Я схватила попавшийся под руку стул и, развернувшись, метнула его в одного из стражей. Он опешил, но, благодаря отменной реакции, успел увернуться. Лишь осколки висящего на стене зеркала дождём посыпались на пол.

— Ты что, спятила? — стражник смотрел на меня испуганными глазами, пятясь к выходу.

— Позови начальника, — я закрыла глаза, стараясь глубоко дышать и успокоиться, дабы никто в этой комнате не пострадал.

Довольно упитанный мужчина с пышными усами явился сам на крики и звук бьющегося стекла. Открыв ногой дверь, он тут же принялся орать на своих подчинённых, используя нецензурные выражения. Завидев меня, толстяк захлопнул рот и испытующе уставился, моргая маленькими глазками.

— Доброе утро, — я решила начать беседу мирно и быть выслушанной. — Будьте добры, бумагу, чернила и перо. Я буду жаловаться на творящийся здесь произвол.

Он хмыкнул и рассмеялся:

— Что, обижают бедняжку? И кому жаловаться собралась?

— В высшие инстанции. За то, что хватают порядочных людей и, не разобравшись, без суда и следствия, вершат самосуд.

— Так ты у нас порядочная? Чего ж тогда в борделе делала? Так всё, не желаю выслушивать твои бредни! Давай, вали, следующий раз клеймо заработаешь!

— У неё уже есть клеймо, на шее видел, — вмешался другой страж, не выпускающий из рук огромных ножниц.

Я поняла, что вести диалог с этими невежами не имеет смысла, поэтому лучше уйти, пока я не расплакалась прямо здесь.

— Постой, — встал у меня на пути толстяк, — перстни можешь оставить.

— Не могу.

— А надо, как вещественные доказательства.

Схватив меня и заломив руки, ему удалось стащить с моего пальца обручальное Кольцо. А вот перстень Гдышека сел на большом пальце просто намертво, не желая стаскиваться.

— Снимай!

— Верните моё кольцо!

— Снимай, давай, живо! А то за воровку сойдёшь, отправлю на виселицу!

— Я не воровка! Это — моё!

— Перстень с сапфиром? Рассказывай! У какого-нибудь лорда, небось, стащила?

— Лорд Гдышек мне лично его подарил! Не верите? Так у него самого и поинтересуйтесь!

— Ещё чего! Ты в своём уме? Окстись, бесноватая! Знатные господа ночи с бродяжками не коротают, даже с такими хорошенькими, как ты! Хотя, если тебя как следует отмыть, может для меня и сгодишься, я не привередливый.