Лунные кружева, серебряные нити

— Совесть у тебя есть? — высунулась я на шаткий балкончик в одной ночной рубашке.

— Есть, но она такая кристально-чистая и прозрачная, что сразу и не увидишь. Ого, что-то я не помню у тебя такой рубашечки, ну-ка второе плечико покажи!

Я запустила в него плетёным тапком. Снаряд попал в цель.

— Вот и ходи теперь босая, — пробурчал он, швыряя его на крыльцо.

Умывшись в медном тазике перед зеркалом, я одела лёгкую рубаху с коротким рукавом и самую широкую из найденных в комоде юбку, полы которой приподняла и заткнула за ремень, что бы удобно было сидеть в седле.

Выходя из дома, я стукнула дверью сидящего на крыльце Данияра.

— Ничего, я привык. Ну, что, готова?

— Всегда готова, пойдём уже.

Яшма лениво жевала сено, не переставая шевелить ушами.

Данияр подсадил меня, помогая перелезть через изгородь, и заодно, нечаянно или намеренно, успел полапать пониже спины. Я сделала вид, что ничего не заметила, потому что препираться с самого утра и портить себе настроение совсем не хотелось.

— Походи немного по леваде, но к Яшме не подходи. А потом просто сядь и жди.

— А она сама подойдёт?

— Подойдёт, она любопытная. Прямо как ты.

Я прошлась пару раз туда-сюда, даже не глядя в сторону своенравного животного. Затем присела на колени и стала заплетать косы. При этом, по совету Данияра, я изо всех сил старалась излучать спокойную ласковую строгость и уверенность. Яшма даже удивилась, что никто не покушается на её свободу, и стала подходить ко мне ближе. Вскоре её морда коснулась моего плеча.

— Что, морковку ждёшь? Получишь, если будешь хорошей девочкой, — я ласково почесала ей нос и медленно поднялась с колен. — Ну, что, поехали?

— Лада, её вычистить нужно. Без тебя, похоже, никто и не ухаживал.

Яшма была сопровождена в денник и привязана к кольцам по обе стороны коридора. Вместе мы хорошенько вычистили её скрученным из соломы жгутом, затем металлической скребницей, потом дошла очередь до мягкой щётки и влажной суконки. Я побоялась расчищать копыта специальным крючком, наблюдая за этим действом издали. Благодаря нашим стараниям, Яшма засияла, как новое золотое блюдо. А когда я заплела белую шелковистую гриву и хвост, то вообще — ни дать ни взять — королевишна!

Данияр собрался было учить меня седлать мою любимицу, но я и сама могла сделать это даже с закрытыми глазами:

— Я знаю, я всё знаю! Наверное, мне не раз приходилось делать это самостоятельно. Берём потник, кладём седло на холку, спускаем его вниз, вот эти подпруги пристёгиваем сюда, главное — не перестараться. Идём дальше. Закинем на шею повод, подай, пожалуйста, снимем недоуздок и оденем уздечку… трензель аккуратно вставляем в рот, застёгиваем подбородочный и подчелюстной ремень. Поправим нашей красавице гриву. Это что за развязки? Думаю, они не понадобятся. Будем надеяться, что стремена подогнаны под длину моих ног, потому что подгонять уже лень. И вообще — я устала, пойду-ка, полежу.

— Раз уж Яшму снарядили, давай немного прокатимся, — Данияр повёл её на улицу, и я нехотя потащилась следом.

Ехали мы не спеша, предоставляя Яшме свободу выбора. Пробежав несколько вёрст, лошадь вывезла нас к реке, проложившей себе путь между двумя песчаными холмами, поросшими редкой сухой травой. Данияр спешился, это дало мне возможность усесться поудобнее и понаклоняться в разные стороны, разминая спину. Ещё я успела сделать несколько кругов, вытащив из стремян ноги и не держась за повод. Яшма приятно удивила меня, показав себя смышлёной и довольно сообразительной, предугадывая мои действия. Когда я наклонялась вперёд — она воспринимала это, как побуждение к движению, отклонялась назад — и Яшма замедляла ход, она даже чувствовала мои повороты влево-вправо и живо реагировала на них.

Спешившись, я немного расслабила подпруги и привязала Яшму к молодой тонкой рябинке. Сама же спустилась по крутой тропке к воде и присела на песок рядом с Данияром.

— K морю съездим? Это вдоль реки, я так понимаю?

— И это говорит та, которая недавно падала с ног?

— Так ведь с ног, а не с лошади.

— Ехать очень далеко — за полдня не доберёмся. Да и одной Яшме тяжело. Ты когда-нибудь научишься думать о ком — то, кроме себя?

— Когда научусь, я тебе обязательно сообщу. Первому.

— Буду ждать с нетерпением.

Следующим утром Данияр выехал в Белобрег. С беспокойством и надеждой я ожидала его возвращения из столицы. Мать каждый день находила мне работу, «чтобы я не скучала», в виде прополки огорода и полива цветов, уборки лука и чеснока, готовки или стирки. Но я с завидным упорством и небывалой изобретательностью каждый раз умудрялась отвертеться. Ну что делать, не моё это… Не могу даже представить себя степенной матроной, хозяйкой дома и матерью семейства. Скакать во весь опор на горячей лошади по высокой траве и слышать шум ветра в ушах — вот это по мне! Пороть, видно, меня было некому. Но это, увы, уже не мои проблемы.