Лунные кружева, серебряные нити

— Почти… Работаю над деталями, — на самом деле никакого плана не было и в помине. — Данияр, а давай на всякий случай ты разработаешь еще один план, запасной.

— Ясно. Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

— Одно я знаю точно: нужно попасть на маяк у берегов Галтии. Моё чутьё меня никогда не подводит.

В дверь постучали.

«Ужин! Жрать подано!» — раздался хриплый голос.

Данияр вопросительно глянул на меня, я замотала головой.

— Я принесу нам ужин, вдруг позже захочешь, — поднялся он с места.

Не прошло и полугода, как Данияр вернулся. С пустыми руками.

— Тебя только за смертью посылать! — я сидела на койке, скрестив руки иноги.

— Ты же не хотела.

— Так уже захотела. Полночи тебя не было!

— Короче, знахарь. Высшие чины обедают и ужинают вместе. Так принято. Ну, и интеллигентного воспитанного лекаря решили пригласить. А если я тебе всё на подносе приносить буду, ещё решат, не ровен час, что у нас с тобой очень близкая дружба. Это вам не при дворе его величества. А на флоте с этим строго, еще за борт выбросят.

Я испуганно заморгала.

— Да ладно, шучу я. Идём, Молчан. Мы сами, кого хочешь, выбросим. А-а, я же забыл очки тебе выдать, — Данияр достал из внутреннего кармана и протянул мне очки в роговой оправе с круглыми затемнёнными стёклышками.

Видеть в них было не очень приятно, потому что дальние предметы немного расплывались. Но главное — они прятали мои горящие глаза, и, к тому же, прячась за толстыми линзами, я чувствовала себя гораздо увереннее.

— Какой ты у меня умничка, всё продумал, — я чмокнула его в щёку. — И ещё я хотела сказать… ты такой красивый в этой форме.

— Иди уже, противный дурашка, — Данияр легонько хлопнул меня пониже спины и распахнул дверь каюты.

Говорят, аппетит приходит во время еды. Но живот предательски заурчал, и я почувствовала дикий голод, стоило мне увидеть широкий стол, уставленный множеством блюд.

Мне представились лоцман, боцман, и еще пару человек, имена и звания которых я тоже не запомнила. Серебряные тарелки, множество приборов по обе стороны от них, хрустальные кубки — всё говорило о том, что это если и не знать, то уж точно люди, принадлежащие к высшему обществу. Но их манеры и речь выдали их с головой. По сути, руководство судна вышло из среды таких же головорезов и отпетых негодяев и недалеко ушло. Речь была густо усеяна грязными словечками и обильно разбавлена неизвестными мне жаргонными фразами.

Но я и не старалась вникать в суть беседы. Жуя холодную телятину и заедая её паштетом из рябчиков, я с интересом разглядывала большую каюту. По-моему, капитан не отличался изысканным вкусом, лучше сказать — тот вовсе отсутствовал. Стены каюты были сплошь увешаны совершенно разными по стилю предметами. Шкуры волка и медведя, чучело огромной остроносой рыбины, пёстрые восточные ковры, и такие же, валяющиеся на креслах подушечки, хрустальные светильники, тонкие амфоры, большие витые раковины, картины в рамах, покрытых дешёвой позолотой, изображающие сражения, пышных женщин и богато накрытые столы, всевозможные фарфоровые и бронзовые статуэтки, круглый столик слоновой кости с прекрасной резьбой, старые выцветшие гобелены. И дополняла эту картину висящая под потолком клетка, битком набитая певчими пташками. Не каюта, а музей. Похоже, капитан «Мидемы» любит коллекционировать диковинки из тех краин, где ему довелось побывать.

Практически все здесь курили — кто трубку, кто сигару, и сизая, поднимающаяся кверху пелена разъедала глаза. Мне хотелось поскорее покинуть эту каюту.

— Отнеси-ка поросёнка да бутылку рому моему помощнику. Пусть поправляется, — обратился капитан к прислуживающему мальчишке с шоколадного цвета кожей, тоже, должно быть, трофейному. — Да скажи Гедеону, чтоб подал рыбы и ещё выпивки.

Белые шаровары замелькали по направлению к двери, прихватив по пути поднос с посудой и пустые бутылки.

Через некоторое время я услышала торопливое шлёпанье босых ног по деревянному полу — мальчишка вернулся.

— Вот, — с поклоном поставил он на стол пухлую бутыль с плетёной ручкой. — А с рыбой, простите, не получится, кок руку обжёг.

— Сильно?

— Ага, обварил кипящим маслом. Просил передать тысячу извинений.

— Разрази меня гром! Если он лжёт, ему не поздоровится! Небось, опять лясы точит с командой, осьминог ему в печёнку!

Капитан не спеша поднялся, с грохотом отодвинул тяжёлый стул и направился к выходу. Я последовала за ним, что — то подсказывало мне, что лекарь сейчас пригодится.

На камбузе мы застали корабельного кока, полощущего красную обваренную руку в чане с водой.

— Что вы делаете? — я достала его руку из холодной воды. Кожа на ней местами вздулась и покрылась розовыми пузырями. — Идите за мной, нужно сделать перевязку.

Грузный приземистый мужчина с пышными бакенбардами и уже начинающейся лысиной покорно поплёлся следом.