Лунный камень

Мистеръ Франклинъ, повидимому, не замтилъ всей силы моего вопроса: такъ въ это время самая поза его не позволяла замчать ничего, кром неба надъ головой.

— Я не хочу безпричинно тревожить тетушку, оказалъ онъ, — и не желаю оставить ее безъ того, что можетъ быть полезнымъ предостереженіемъ. Еслибы вы были на моемъ мст, Бетереджъ, — скажите мн въ двухъ словахъ, что бы вы сдлали?

Я сказалъ ему въ двухъ словахъ:

— Подождалъ бы.

— Отъ всего сердца, сказалъ мистеръ Франклинъ:- долго ли?

Я сталъ объяснять свою мысль.

— На сколько я понялъ, сэръ, сказалъ я, — кто-нибудь обязанъ же вручать этотъ проклятый алмазъ миссъ Рахили въ день ея рожденія, — а вы можете исполнитъ это не хуже кого иного. Очень хорошо. Сегодня двадцать пятое мая, а рожденіе ея двадцать перваго іюня. У насъ почти четыре недли впереди. Подождемте, и посмотримъ, не случится ли чего въ это время; а тамъ предостерегайте миледи или нтъ, какъ укажутъ обстоятельства.

— До сихъ поръ превосходно, Бетереджъ! сказалъ мистеръ Франклинъ:- но отнын и до дня рожденія что же вамъ длать съ алмазомъ?

— Разумется, то же, что и вашъ батюшка, сэръ, отвтилъ я:- батюшка вашъ сдалъ его въ банкъ подъ сохраненіе въ Лондон, а вы сдайте его подъ сохраненіе Фризингальскому банку (Фризингаллъ былъ отъ насъ ближайшимъ городомъ, а банкъ его не уступалъ въ состоятельности англійскому). Будь я на вашемъ мст, сэръ, прибавилъ я:- тотчасъ послалъ бы съ нимъ верхомъ въ Фризингаллъ, прежде чмъ леди вернутся домой.

Возможность нчто сдлать, и сверхъ того сдлать это на лошади, мигомъ подняла лежавшаго навзничь мистера Франклина. Онъ вскочилъ на ноги, безцеремонно таща и меня за собой.

— Бетереджъ, васъ надо цнить на всъ золота, сказалъ онъ:- идемъ, а сейчасъ же сдлайте мн лучшую лошадь изо всей конюшни!

Наконецъ-то (благодаря Бога) сквозь всю заморскую политуру пробилась у него врожденная основа Англичанина! Вотъ онъ памятный мн мистеръ Франклинъ, вошедшій въ прежнюю колею при мысли о скачк верхомъ и напомнившій мн доброе, старое время! Осдлать ему лошадь? Да я бы осдлалъ ему цлый десятокъ, еслибъ онъ только могъ похать на всхъ разомъ.

Мы поспшно вернулись домой, поспшно засдлали самаго быстраго коня, и мистеръ Франклинъ по всхъ ногъ поскакалъ съ проклятымъ алмазомъ еще разъ въ кладовую банка. Когда затихъ послдній топотъ копытъ его лошади, и я, оставшись одинъ, пошелъ назадъ ко двору, мн, кажется, хотлось спросить себя, не пробудился ли я отъ сна.

VII

Пока я обртался въ такомъ растерянномъ состояніи ума, сильно нуждаясь хотя бы въ минутк спокойнаго уединенія, для того чтобы снова оправиться, тутъ-то мн и подвернулась дочь моя, Пенелопа (точь-въ-точь, какъ ея покойная мать сталкивалась со мной на лстниц), и мигомъ потребовала, чтобъ я разказалъ ей все происходившее на совщаніи между мной и мистеромъ Франклиномъ. Въ такихъ обстоятельствахъ оставалось тутъ же на мст прихлопнуть гасильникомъ любопытство Пенелопы. Поэтому я отвтилъ ей, что мы съ мистеромъ Франклиномъ толковали объ иностранныхъ длахъ, пока не договорились до-нельзя и не заснули оба на солнечномъ припек. Попытайтесь отвтить что-нибудь въ этомъ род въ первый разъ, какъ жена или дочь досадятъ вамъ неумстнымъ и несвоевременнымъ вопросомъ, и будьте уврены, что по врожденной женской кротости, он при первомъ удобномъ случа зацлуютъ васъ и возобновятъ разспросы.

Послполуденное время кое-какъ дотянулось; миледи съ миссъ Рахилью пріхали.

Нечего и говорить, какъ удивились он, узнавъ о прибытіи мистера Франклина Блека и вторичномъ отъзд его верхомъ. Нечего также говоритъ, что он тотчасъ же засыпали меня неумстными вопросами, а «иностранныя дла» и «сонъ на солнечномъ припек» для нихъ-то ужъ не годились. Изобртательность моя истощилась, и я могъ только сказать, что прибытіе мистера Франклина съ утреннимъ поздомъ надо приписать единственно одной изъ его причудъ. Будучи вслдъ за тмъ спрошенъ, неужели отъздъ его верхомъ былъ также причудой, я сказалъ: «точно такъ» и, кажется, чистенько отдлался этимъ отвтомъ.

Преодолвъ затрудненія съ дамами, я встртилъ еще больше затрудненій, воротясь въ свою комнату. Пришла Пенелопа, съ свойственною женщинамъ кротостью и врожденнымъ женскомъ любопытствомъ, за поцлуями и разспросами. На этотъ разъ она только желала услыхать отъ меня, что такое сдлалось съ нашею младшею горничной, Розанной Сперманъ.