Лужок черного лебедя

Сегодня собравшиеся в клубе вели себя очень шумно, кричали и ругались так, словно скоро начнется война. Все казалось зыбким в клубах сигаретного дыма. Здесь были и мистер Юи, и мама Колетт Тарбот, и мистер и миссис Ридд, и родители Леона Катлера, и отец Анта Литтла, пекарь (он как всегда не в ладах с гигиеной). И все они орали одновременно и так старлись перекричать друг друга, что в общем оре совершенно невозможно было разобрать ни слова. Отец Гранта Берча рассказывал о том, как цыгане крадут собак, чтобы устраивать собачьи бои, и потом съедают их.

— Такое постоянно происходит в Энгласи!

Мама Андрэ Бозард согласилась с ним.

— Так это и здесь случается!

Росс Уилкокс сидел между своим отцом-механиком и своей новой мачехой. Отец Уилкокса — его точная копия, только более высокий, коренастый и красноглазый. Мачеха Уилкокса все время сморкалась в носовой платок. Я старался не смотреть на них, но ничего не мог с собой поделать. На сцене, рядом с отцом Гилберта Суинярда стояла жена священника Гвендолин Бенедикс и Кит Харрис, тот самый учитель из колонии для несовершеннолетних, который живет со своими тремя доберманами. (его собак никто украсть не пытался). Проседь в волосах Кита Харриса проявляется полосами, поэтому дети называют его Барсук. Наш сосед, мистер Касл, вошел в зал и занял последнее свободное место. Увидев моего отца и мистера Вулмора, он героически кивнул им. Те кивнули в ответ. Мистер Вулмор прошептал отцу на ухо: «старик Джерри все-таки присоединился…» К передней части сцены был приклеен плакат с надписью: «КРИЗИСНЫЙ КОМИТЕТ. ОБСУЖДАЕМ СТРОИТЕЛЬСТВО НОВОГО РАЙОНА». Первая буква в каждом слове была намалевана красным, остальные — черным.

Мистер Касл поднялся на ноги, собравшиеся затихли и стали шикать на тех, кто продолжал орать. В прошлом году мы с Дином Мораном и Робином Саутом играли в футбик, и Моран запульнул мяч во двор к мистеру Каслу. На просьбу вернуть мяч мистер Касл ответил отказом, он сказал, что мяч сломал его гибридную розу стоимостью 35 фунтов, и он не вернет Морану мяч до тех пор, пока тот не заплатит за розу (то есть, не вернет никогда, потому что таких денег у 13-летнего мальчишки не может быть по определению).

— Дамы и господа, граждане Блэк Свон Грин. Тот факт, что так много людей в этот холодный вечер не поленились прийти сюда, говорит о многом. Это главное доказательство нашей сплоченности и нашего нежелания терпеть постыдные — и бесстыдные — попытки избранного нами Совета нарушить, — он прочистил горло, — «Договор о Временных поселениях 1968 года», превратив нашу деревню — наш общий дом — в свалку «отбросов», «цыган», «румынов» или как их там теперь называют наши «либерально» — если это слово здесь вообще применимо — настроенные власти. Тот факт, что ни один представитель власти сегодня не порадовал нас своим визитом, это явное доказательство… (Исаак Пай, владелец бара «Черный лебедь», закричал: «и правильно сделал, что не появился, мы бы его линчевали прямо тут!» Мистер Касл терпеливо улыбался, дожидаясь, когда смех угаснет)… это явное доказательство их трусости и несостоятельности. (Аплодисменты. Мистер Вулмор крикнул: «Отлично сказано, Джерри!») Прежде чем мы начнем, я бы хотел от лица всех членов нашего кризисного комитета поприветствовать мистера Хьюза из «Малвернского вестника» (мужчина в первом ряду с блокнотом в руках кивнул) за то, что он нашел время в своем плотном графике и все же посетил нас. Я верю, что его статья о возмутительном поведении этих преступников из Малвернского Совета поддержит честную репутацию газеты, которую он представляет. (это звучало скорее как угроза, чем как приветствие). Теперь о деле. Защитники цыган естественно недовольны: «что вы имеете против этих людей?» — спрашивают они. На это я могу ответить: «А сколько времени у вас есть на то, чтобы выслушать меня? Бродяжничество, воровство, анти-санитария, туберкулез…» (я не слушал дальше, я задумался вот о чем: жители деревни считают цыган недолюдьми, и при этом главный их грех — это их непохожесть на нас).