Лужок черного лебедя

Кейт прошла мимо нас к выходу.

— Здравствуй, Джейсон.

— Здравствуй, Кейт.

— Привет, Кейт, — сказал Хьюго, — я его двоюродный брат.

Кейт внимательно изучила Хьюго сквозь свои секретарские очки в роговой оправе.

— Тот который «Хьюго»? — Уточнила она.

Хьюго изобразил удивление.

— Ну надо же: я всего три часа в Блэк Свон Грин, а меня уже все знают.

Я подсказал Хьюго, что это именно та Кейт, к которой Джулия ушла готовиться к Истории.

— Ах, так значит ты та самая «Кейт»? — Он указал на бутылку. — Это «Молоко любимой женщины» не так ли?

— Да. — Сказала Кейт (подразумевая: «А тебе какое дело?»).

— Оно полусладкое. Я думаю, тебе бы больше подошло полусухое. «Шардонне», например.

(Я не разбираюсь в вине, для меня оно делится на «красное», «белое», «игристое» и «розовое»)

— Возможно, ты разбираешься в вине не так хорошо, как тебе кажется? — Сказала Кейт.

— Возможно. — Хьюго пригладил волосы ладонью. — Возможно. Что ж, не буду больше задерживать тебя, тебе ведь надо «готовиться к Истории». Не сомневаюсь, что Джулия сейчас тоже усиленно «готовится к Истории». С нетерпением жду новой встречи.

Кейт хмуро улыбнулась.

— У тебя завышенные ожидания.

— Ну не знаю, Кейт. Жизнь полна сюрпризов, а мир тесен. Я может и молод, но в этом уверен на все сто.

Кейт дошла до двери — и посмотрела на него через плечо. Хьюго ждал этого — и подмигнул ей.

Кейт ушла.

— Как аппетитно. — Сказал он, голосом дяди Брайана.

Я заплатил за кофе.

— Это ведь не настоящее имбирное печенье. — Сказал Хьюго.

— Почему же? Самое настоящее, дружище. — Мистер Ридд всех детей в Блэк Свон Грин называл «дружище», чтобы не запоминать имена. Он высморкался (нос у него был кривой, как у боксера). — Мать миссис Юи была неравнодушна к этому лакомству, я заказал его специально для нее, но она… м-м-м… отошла в мир иной.

— Отлично! Мне ужасно неловко заставлять вас снова лезть на лестницу, но…

— Да без проблем, дружище. — Сунув носовой платок в карман, мистер Ридд подвинул стремянку к стеллажу и стал карабкаться наверх.

Хьюго огляделся — в магазине были только мы.

Он перегнулся через прилавок, протянул руку (прямо между двумя ступеньками стремянки, в шести дюймах от сандалей мистера Ридда), взял пачку сигарет «Ламберт и Батлер» и мгновенно вернулся в исходное положение.

Я просто оцепенел. «Что ты делаешь?» — беззвучно спросил я.

Хьюго сунул сигареты не в карман, а прямо в штаны.

— Ты в порядке, Джейсон? — Спросил он как ни в чем не бывало.

Мистер Ридд показал нам одну из банок.

— Эта сойдет? — Я смотрел на него снизу вверх, его огромные ноздри были забиты волосатой тьмой.

— То, что надо, Мистер Ридд. — Сказал Хьюго.

Я чуть не обделался от страха.

И пока мистер Ридд медленно и осторожно, ступенька за ступенькой, спускался вниз по стремянке, Хьюго схватил с прилавка две шоколадки «Кэдбери» и сунул их в карман моей кофты. Я не мог положить их назад, у меня просто не было времени, мистер Ридд заметил бы. Дальше — хуже: в ту секунду, когда нога мистера Ридда коснулась пола, и голова его начала поворачиваться к нам, Хьюго схватил пачку ментоловых конфет и тоже запихнул их в мой карман, вслед за шоколадками. Целлофановая пачка зашуршала.

Мистер Ридд стер пыль с банки имбирного печенья.

— Это все, дружище? В одной банке — четверть фунта.

— Идеально. — Сказал Хьюго.

— Как ты мог (Палач заблокировал слово «украсть», потом слово «совершить», и мне пришлось сказать «присвоить») Как ты мог присвоить папиросы?

Мне хотелось бежать — куда угодно, лишь бы подальше от места преступления, чем быстрее тем лучше, но движение на дороге было довольно плотным, и мы долго не могли перейти на ту сторону улицы.

— «Папиросы» курят плебеи. А я курю сигареты, понятно? И я ничего не «присваивал». Это плебеи присваивают. А я «освобождаю».

— Тогда зачем ты «освободил» с-с-с… (я не мог выдавить из себя слово «сигареты»)

— Да-а-а? — Хьюго ждал.

— «Ламберт и Батлер»!

— Если ты имел в виду: «зачем я освободил сигареты?», то ответ прост: потому что курение — это невинное удовольствие, без побочных эффектов, кроме рака легких и болезни сердца. Но я и не собираюсь жить вечно. Если ты имел в виду: «Почему я освободил конкретно „Ламберт и Батлер“?», то ответ тоже очень прост: потому что я не хочу выглядеть, как нищеброд, я курю только лучшее, например сигареты «Passing clouds». Но у этого вашего цигана в магазине они не продаются.

Я все еще не понимал.

— У тебя что, нет денег на хорошие сигареты?

Хьюго развеселил мой вопрос.

— Я похож на человека, у которого нет денег?

— Но тогда зачем ты рискуешь?

— Потому что «освобожденные» сигареты вкуснее купленных.

Я вдруг понял, что чувствовала тетя Эллис тогда, в гараже, когда пыталась узнать, зачем Хьюго обидел Найджела.

— Но зачем тогда ты взял шоколадки и ментоловые конфеты?

— Конфеты — чтоб отбить запах сигарет. А шоколадки — чтоб отбить у тебя желание сдать меня.

— «Сдать тебя»?

— Ну, ты ведь не стал стучать на меня лишь потому, что в кармане у тебя тоже была «освобожденная» контрабанда.

— Неправда. Я ведь не настучал на тебя сегодня, когда ты дразнил Найджела!

— «Дразнил» Найджела? Я не «дразнил» Найджела.