Лужок черного лебедя

— Ну естественно. Еще не до конца стемнело. Я знал, что ты успеешь. — Плуто хлопнул меня по плечу. (отец лишь однажды хлопнул меня по плечу — когда я учился нырять). — Сейчас я устрою праздничный салют в твою честь. — Плуто сделал вид, что сидит на невидимом мотоцикле, он дернул правой ногой, и «мотоцикл» завелся. В момент, когда Плуто надавил на газ, так, словно разогревал двигатель своего невидимого Харлея-Дэвидсона, раздался характерный звук — он громко пернул. Этот рычащий грохот, действительно похожий на звук мотоцикла, исходил из его задницы в течение трех, пяти, десяти секунд.

Призраки хохотали.

Звук обрушившегося забора и мальчика, упавшего сквозь стеклянную крышу, — этот звук разнесся в сумерках по всей деревне. Призраки посмотрели на меня так, словно я знал, что это значит. И я знал.

— Оранжерея Блэйка.

— Моран? — Грант Берч захихикал. — Он разбил ее?

— Он упал на нее. (ухмылка слетела с лица Берча). Там забор три метра в высоту.

Толпа звонарей вышла из бара «Черный лебедь», они шли, покачиваясь, и пели песню про кота, который пробрался в склеп, насрал и убежал.

— Морон Моран. — Тихо пропел Плуто Новак. — Ты совсем не ворон.

— Неуклюжий дебил. — Сказал Пит Рэдмарли. — Я знал, что это ошибка — позвать его. — Он сердито посмотрел на Призраков. — Нам не нужны новые призраки. (он имел в виду, что я им тоже не нужен) Вы бы еще Хлюпика пригласили.

— Нам лучше свалить отсюда, пока не набежал народ. — Суинярд встал. — Всем нам.

Я вдруг понял кое-что — и эта мысль вонзилась в меня как рыболовный крючок. Если бы я упал с забора на оранжерею мистера Блэйка, Моран бы точно пришел меня выручать. Он просто не смог бы бросить меня там.

Не вздумай сказать это, приказал Жалкий Червяк.

— Плут?

Плуто Новак и все Призраки обернулись.

— А разве мы не должны… (сказать это было в миллион раз сложнее, чем пробежать сквозь десяток задних дворов)… убедиться, что Моран не… (Палач схватил слово «сломал»)… я имею в виду, что если он повредил себе ногу или… упал в осколки?

— Блэйк позвонит в скорую. — Сказал Грант Берч.

— Но разве мы не должны… ну…

— Нет, Тэйлор. — Плуто Новак выглядел, как преступник. — Я не знаю.

— Этот членоголовый знал наши правила. — Пит Рэдмарли не сказал, а выплюнул эти слова. — Если поймают, ты сам по себе. Если ты постучишь в дверь Блэйка после этого, Джейсон Тэйлор, тебе устроят допрос третьей степени — что, почему, кто, и имена Призраков станут известны, а мы не можем этого допустить. Мы были здесь задолго до того, как ты появился в Блэк Свон Грин.

— Но я и не собирался…

— Вот и хорошо. Потому что Блэк Свон Грин — это тебе не Лондон и не Ричмонд и не какой-нибудь еще сраный город. В Блэк Свон Грин нет секретов. Если ты пойдешь и постучишь в дверь Роджера Блэйка, мы узнаем об этом.

Крона дуба зашелестела так, словно кто-то быстро листал книгу в тысячу страниц.

— Да, я понял, — сказал я, — но…

— Ты не видел Морана сегодня. — Плуто Новак ткнул в меня своим коротким пальцем. — Ты не видел нас. Ты не слышал о Призраках.

— Тэйлор. — Грант Берч через плечо бросил мне последнее предупреждение. — Иди домой, ладно?

И вот он я, стою на пороге дома мистера Блейка, и смотрю на дверной молоток, и мне так страшно, что еще чуть-чуть — и я обделаюсь. Сквозь дверь я слышу, как мистер Блэйк кричит. Но кричит он не на Морана. Он просит прислать скорую. Как только он повесит трубку, я буду стучать дверным молотком до тех пор, пока он не впустит меня. Это только начало. Я понял кое-что насчет самоубийц, которые всегда идут на север, на север, на север, в никуда, в место, где горы плавятся в море.

Это не проклятие и не наказание.

Это их выбор.

Глава 7. Комната света

Я бил по двери: ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ! ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ! — слышалось в моих ударах. — ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ ИЛИ Я СНЕСУ ЕЕ К ЧЕРТЯМ.

Дверной звонок звучал скромнее: «Эй, кто-нибудь дома есть?» Я стоял на пороге дома священника. Звонил в звонок и бил дверным молотком, но никто не отвечал. Я ждал. Возможно, священник сейчас окунал свое перо в чернильницу, и пыхтел: «Господь милосердный, уже три часа?» Я прижался ухом к двери, но большой старый дом молчал. Засохший газон во дворе заливало солнечным светом, деревья словно в полудреме шевелили ветками на ветру. Пыльный Вольво, стоявший в гараже, явно нуждался в мойке и воске (Вольво — это самый известный шведский бренд, если не считать группу АВВА. Автомобили Вольво укрепляют специальным металлическим каркасом, поэтому они самые безопасные — при столкновении с грузовиком вас не размажет по асфальту).

Отчасти я надеялся, что никого нет дома. Дом священника — это серьезное место, и детям здесь делать нечего. Но когда на прошлой неделе я проник в этот двор под покровом темноты, я увидел конверт, приклеенный скотчем к почтовому ящику. ДЛЯ ЭЛИОТА БОЛИВАРА, ПОЭТА. Внутри — письмо, написанное сиреневыми чернилами на синевато-серой бумаге. Священник приглашал меня прийти к нему домой в воскресенье в три часа, и обсудить мои труды. «Труды». Никто и никогда не называл стихотворения Элиота Боливара — трудами.

Я пнул камень — и он поскакал по дороге.