Мальчик как мальчик

Между тем «Время 2Ч» занялось реконструкцией событий. По экрану бежала белая компьютерная козявка – твоя чудо-тачка, подарок самому себе на день рожденья; вот белая козявка без видимых причин ускорилась, перескочила через разделительную и с размаху вписалась в опору железнодорожного моста. В это мгновение летящая мимо виртуальная реальность остановилась, и на месте белой машинки загорелся язычок рыжего пламени, как из одноразовой зажигалки.

Когда огонек погас, на экране застыл кадр из нашего старого спектакля: ты в роли бездомного поэта. Я успел ощутить благодарность режиссеру программы, отыскавшему в архиве именно эту запись, – а потом все поплыло перед моими глазами, и мне стало казаться, что парень с экрана улыбается специально для меня; поднимаясь с кресла, я не видел уже ровным счетом ничего.

– Довыёживался, гомосапиенс, – услышал я голос сзади.

Это они про тебя.

Я наугад ткнул кулаком в чью-то ухмыляющуюся рожу. Весельчак полетел на пол вместе со стулом.

– С дороги, – процедил я.

Блестящий круглый любопытный глазок видеокамеры следил за моими действиями из-под потолка. «Глаз божий», – называют его здесь.

Пущенный вдогонку стул я отбил ногой. Повернулся, сделал несколько шагов и уперся ладонями в дверь. И только тут вспомнил, что на наших дверях даже нет ручек. Ну, кто следующий, успел я подумать, когда дверь отворилась мне навстречу.

– Спокойно! – приказал Тимур Макбетович.

* * *

Главврач этой клиники был представительным мужчиной ненамного старше меня. Он был абсолютно лыс и носил аккуратную восточную бородку, но не выглядел от этого комично. Скорей наоборот. Бритый череп, выступающие скулы и пронзительные глаза, черные, как угольки, при первом знакомстве заставили меня поежиться. Вот ч-черт, подумал я тогда. Что и говорить, мои нервы были действительно расшатаны.

«Слушайся доктора», – велела мне жена. Ей тоже было не по себе. Покидая кабинет, она задержалась в дверях и помахала мне ладошкой. Светкину смущенную улыбку я помню до сих пор. Тимур же Макбетович не улыбнулся ни разу.

И вначале, и теперь мы были с ним на «вы». Он был отличным психиатром: он даже и не пытался склонить меня на свою сторону. Он не нуждался в союзниках. Ему нужна была полная капитуляция.

– Успокоились? – спросил он, усаживаясь в кресло напротив.

Я кивнул.

Взял с журнального столика пачку редкостного зеленого «салема». Закурил и заметил, что руки почти не дрожат. Доктор тоже увидел это. Он улыбнулся краешками губ – чисто выбритых.

Я снова ощутил неуместную благодарность. Таурепам делает меня отзывчивым и сентиментальным. Остальных он просто отупляет, мне повезло меньше.

– Не нужно было вам смотреть эти новости, – сказал Тимур Макбетович. – В следующий раз мы примем меры.

– В следующий раз?

Доктор неопределенно развел руками.

– Я должен был предвидеть такую реакцию, – продолжал он. – Прошу прощения. Но ведь, в конце концов, ничего фатального не случилось? Ваш друг жив. Врачи делают все необходимое. В Склифе превосходные врачи. Так что нет причин волноваться.

– Я должен туда поехать, – сказал я.

– А вот это исключено. Для вас это будет слишком рискованно, вы уж мне поверьте.

– Мне плевать. Я ему нужен.

Тимур Макбетович наконец улыбнулся:

– Никто ему сейчас не нужен. Он на искусственном жизнеобеспечении. Вы что, не поняли? Парень в коме. Молитесь, чтобы выкарабкался.

– Я ничего про это не знаю. Отдайте хотя бы телефон.

– Это тоже исключается. Вы же знаете наши правила. Я сам буду держать вас в курсе.

Прикусив зубами сигарету, я взглянул на него как можно строже:

– Вам не кажется, что вы чрезмерно раздвигаете рамки своих полномочий?

– Для вашей же пользы, Сергей, – холодно отвечал Тимур Макбетович. – Для вашей же пользы. Не съешьте фильтр.

Изувеченный «салем» отправился в пепельницу. Доктор проводил его взглядом.

– Или вы хотите рецидива? – спросил он. – Вы уже не помните, в каком виде вы сюда прибыли?

Тут он был прав. Я мало что помнил. Не помнил даже, как Светка уговорила меня пройти обследование. Только кровоподтеки на ее шее о чем-то мне напоминали. О чем-то уродливом и омерзительном. Заметив, куда я смотрю, она поправила белый шарфик и еще раз грустно улыбнулась.

Слушайся доктора. А как же иначе.

– Могу вам напомнить, – сказал доктор. – Могу даже запись показать. Это очень убедительно. Хотите?

Я сжал кулаки.

Тимур Макбетович – необычный врач. Его методику никто бы не назвал человеколюбивой: он был не лекарем, а испытателем. Больше всего он любил вытаскивать наружу кошмары, давно и прочно забытые пациентом, склеивать их воедино и выставлять напоказ. Линия жизни не бывает пунктирной, – объяснял он. Стремление забыть – защита от перегрузки сознания. Стремление вспомнить – причина всех неврозов. Он и еще что-то говорил в этом роде. Понять его удавалось далеко не всегда.

– Значит, не хотите?