Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Отмена в «сталинской Конституции» основного дискриминационного ограничения в отношении спецпереселенцев — лишение избирательных прав — и наделение ими с конца 1936 г. всех ссыльных крестьян и членов их семей, достигших совершеннолетия, породили новую «правовую» ситуацию, выход из которой находился с применением традиционных технологий «двоемыслия» и «двоедействия». Ниже приводится указание НКВД СССР местным органам от 14 ноября 1937 г. о порядке выдачи трудпоселенцам, значительная часть которых не имела общегражданских паспортов, справок, удостоверявших личность, для предъявления в избирательных участках: документом должна была служить справка, выдаваемая комендантом трудпоселка. Далее следовала инструкция: «На местах договориться с соответствующими окружными избирательными комиссиями о даче ими в секретном порядке указаний председателям участковых избирательных комиссий, чтобы справки, выданные трудпоселенцам, отбирались бы при выдаче им избирательных бюллетеней»[512]

.

В августе 1937 г. начальник ГУЛАГа И. Плинер направил наркому Н. И. Ежову письмо, в котором обрисовал ситуацию на местах, вызванную принятием новой Конституции: «От Отделов трудовых поселений УНКВД ряда краев и областей, от хозяйственных организаций, от профсоюзов продолжают поступать вопросы о дальнейшем правовом положении трудпоселенцев, о возможности принимать их в члены профсоюза в соответствии с постановлением ВЦСПС от 11 июля с. г., по которому все бывшие лишенцы, независимо от их прежнего социального положения, должны приниматься в профсоюзы. <…> Органы Р. К. Милиции на местах по указаниям исполкомов, прокуратуры выдали в ряде районов трудпоселенцам паспорта. Профсоюзные организации выдают трудпоселенцам путевки для поездки на курортное лечение и настаивают на выдаче им разрешения на выезд»[513]

. Замешательство длилось недолго. Стоявший «на страже интересов трудящихся» ВЦСПС отреагировал принятием постановления Президиума от 27 сентября 1937 г., гласившим: «В связи с запросами ЦК союзов и отдельных профорганизаций о том, распространяется ли постановление Президиума ВЦСПС от 11/VII-37 г. об отмене ограничений при приеме в члены профсоюза на спецпереселенцев, — ВЦСПС разъясняет, что спецпереселенцы (трудпоселенцы), которые не имеют паспортов, закреплены в определенных местах поселения без права выезда в другой район, или из заработной платы которых производятся удержания, не могут состоять членами профессиональных союзов»[514]

.

Постановление Президиума ВЦСПС достаточно рельефно иллюстрировало вектор маневра, к которому пришлось прибегнуть управленческим структурам, чтобы облечь сложившийся режимный порядок в отношении крестьянской ссылки в новые формы. Дискриминация, ранее основывавшаяся на лишении избирательных прав, теперь трансформировалась в ряд других признаков, именовавшихся «ограничениями», главным из которых становилось запрещение выезда трудпоселенцев за пределы районов расселения. В частности, в указаниях ГУЛАГа местным органам от 15 октября 1937 г. отмечалось: «Все ограничения трудпоселенцев заключаются лишь в особо установленном режиме, который и впредь остается в силе»[515]

. О том, насколько прочно режимный статус трудпоселенцев, сложившийся в начале 1930-х гг., продолжал влиять на их положение и в предвоенные годы, можно судить по межведомственной переписке вокруг такого «рутинного» аспекта трудового законодательства, каким являлось определение порядка льгот для лиц, работавших в отдаленных местностях. Так, 8 апреля 1939 г. прокурор СССР А. Я. Вышинский в ответе на запрос депутата Верховного Совета РСФСР Болотова о том, применимы ли данные льготы для спецпереселенцев, указывал, что они «не распространяются на работающих в предприятиях и учреждениях Крайнего Севера спецпереселенцев и на их детей, если последние не пользуются правом свободного выезда из мест поселения», и что исключение может быть для «детей, достигших 16-летнего возраста и пользующихся правом свободного выезда из мест поселения». Мотивация очевидной трудовой дискриминации примечательна откровенным бюрократическим цинизмом: спецпереселенцы «как не прибывшие на Крайний Север в порядке перевода или найма из других местностей СССР, а также как не прибывшие на Крайний Север по собственной инициативе, льготами не пользуются»[516].