Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

В своих заявлениях верующие указывали и на чисто духовные причины, по которым нуждались в церкви. Ходатаи из г. Осинники (Кемеровская обл.) писали: «И вот мы, верующие, обречены на томительный голод. Нам негде молиться, негде услышать Божия слова. Тысячи некрещеных детей; наши покойники зарываются в землю без молитв, без надгробного пения, без прощения и отпущения грехов. Живем мы без духовной радости и утешения, валяемся, как свиньи, в нравственной грязи и темноте. Света не видим. А ведь мы тоже люди»[404]

. Таким образом, граждане ясно давали понять государству, что те варианты духовного развития, которые предлагала им коммунистическая идеология, были для них недостаточны или неприемлемы.

Общины, получившие разрешение на возобновление деятельности приходов, с большим энтузиазмом взялись за их восстановление. Средства на строительство собирали сами верующие, с трудом доставали ремонтно-строительный материал, который религиозным организациям продавали в последнюю очередь. Работали методом народной стройки, пока молитвенные дома не приобрели подобающий благолепный вид и жизнь общин вошла в почти привычное русло. При этом в годы войны и первые послевоенные годы все зарегистрированные общины активно подключились к благотворительной работе, участвуя в сборах средств для армии, в помощь сиротам и т. п.

Хотя благотворительность им была запрещена, но власти «закрывали на это глаза», а для верующих это была возможность выразить свои патриотические чувства в сложный для страны период.

Однако подобное возрождение оказалось возможным лишь для очень небольшого количества общин: всего в Западной Сибири в 1943–1948 гг. (после этого практически прекратилась официальная регистрация религиозных общин) было открыто 54 храма РПЦ (значительная их часть располагалась в нетиповых помещениях), две церкви старообрядцев белокриницкого согласия, три мечети, две синагоги, 15 молитвенных домов церкви евангельских христиан-баптистов (ЕХБ). На огромную территорию, где проживали последователи самых разных конфессий, такого количества молитвенных храмов было совершенно недостаточно. Поэтому многие религиозные организации продолжили практику нелегального существования 1930-х гг.

Стратегии поведения протестантских конфессий во многом определялись исторической традицией их существования в России как религиозных меньшинств, действовавших во враждебной по отношению к ним обстановке. Это способствовало формированию организаций с крепкой внутренней дисциплиной, фиксированным членством, самоорганизацией и взаимопомощью. В изучаемое время самой крупной по числу приверженцев и количеству организаций протестантской церковью была церковь ЕХБ, созданная путем слияния в 1944 г. двух ранее самостоятельных объединений — баптистов и евангельских христиан. Формально эти исповедания в СССР не запрещались, в отличие от других протестантских направлений, более того, они даже попали в число тех, на кого распространялся либерализационный курс сталинского руководства в религиозном вопросе.

В период с 1944 по 1948 г. произошло официальное восстановление поместных общин ЕХБ путем их регистрации. Правда, как и в случае с православием, разрешение на законное существование получило незначительное меньшинство организаций ЕХБ, в то время как в нелегальных условиях оказалось их подавляющее большинство. Так, в областях и краях Сибири регистрацию прошли по 3–5 объединений ЕХБ, в то время как не добились такого разрешения по 15 и более общин в каждом регионе, при том, что верующие баптисты и евангелисты настойчиво ходатайствовали об этом. Таким образом, значительная часть ЕХБ вновь оказалась в ситуации вынужденной нелегальной жизнедеятельности.