Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Еще одной маргинальной религиозной группой в рассматриваемое время было крайне немногочисленное общество толстовцев, представленное небольшим количеством последователей учения Л. Н. Толстого, проживавших в Чаинском, Томском и Кожевниковском районах Томской обл. Это были остатки общины толстовцев, прибывших в 1935 г. в дер. Тека Кожевниковского района из Ясной Поляны. Здесь по прибытии они возобновили деятельность своей коммуны, которая впоследствии была практически разрушена арестами большинства членов, а в послевоенный период так и не восстановилась. Оставшиеся толстовцы позиционировали себя таковыми на уровне самоназвания, но организованной совместной деятельности не осуществляли[421]

.

Сознательная самоизоляция от общества была очень давним и бескомпромиссным выбором верующих также одного из самых радикальных направлений беспоповства в старообрядчестве, а именно истинно-православных христиан странствующих (ИПХС). Идеология странничества исходила еще со времен никоновской реформы из признания воцарения Антихриста и категорического отказа признавать его власть. Советский период трактовался как продолжение господства Антихриста, поэтому ИПХС категорически не принимали советское государство. С первых лет советской власти утвердилась мысль, что истинно-православные странствующие люто ненавидят ее и все коммунистическое им ненавистно. Действительно, как подчеркивали идеологи странствующих, «в последнее время, в царство всемирного Антихриста, православные христиане не должны связи иметь с миром, т. е. не брать на себя мирских обязанностей»[422]

. В результате старообрядцы-странники предпочитали отказываться от постоянного места жительства и официальной трудовой деятельности, иметь паспорта и другие документы советской власти. Естественно, они не принимали участия в таких формах общественно-политической жизни, как выборы, служба в Советской армии и т. п. Часть представителей странничества (так называемые турецкие) категорически отказывались пользоваться деньгами (поэтому их еще называли «безденежными»), поскольку, дескать, они также отмечены печатью дьявола, а другая часть («иерархиты», или «ярославские») полагали, что деньги все же нужны для некоторых операций.

Радикальный разрыв с внешним миром старообрядцев-странников (бегунов) проявлялся и в том, что, принимая крещение, они отказывались от прежних имен, фамилий, брали себе новое имя, под которым и числились в общине. Но жизнь вносила свои коррективы и в поведение таких религиозных радикалов, как ИПХС. Обстоятельства требовали от них хотя бы минимальных контактов с миром (покупка спичек, керосина, кое-каких продуктов, одежды), поэтому часть странников сознательно шла «на грех», будучи связующим звеном между внешней средой и остальными членами группы. Эта часть верующих именовалась «благодетелями», им разрешалось жить в миру на постоянном месте, иметь семью, даже паспорта. Но их жилища в любое время могли быть предоставлены для странников-нелегалов. Тяжкий «грех» благодетелей — контакты с гиблым миром — должны были отмаливать все приверженцы данного вероучения. Большая часть ИПХС жила, по сути, на нелегальном положении, была абсолютно асоциальна.

Внутриобщинная жизнь бегунского толка, наоборот, была насыщена сугубо религиозными делами, которые, собственно, и рассматривались как главный «христов труд». Основная часть времени отводилась молитвам, которые у странников были многочисленны, регулярны и продолжительны. Поразительный аскетизм быта, выходящий за границы бедности, — тоже своеобразная черта истинно-православных странствующих. Очень строг был пост, и общая длительность постов в год была велика. Помимо специальных и длительных изнурительных постов (Великий, Успенский, Петровский, Филипповский с одноразовым приемом пищи) у ИПХС постными были каждые три дня недели — понедельник, среда, пятница. Мало того, что еда в эти дни была очень скудная, но ее можно было принимать не более двух раз в день. Любое нарушение в делах или помыслах религиозных подлежало наказанию — епитимии, система которых тоже была продумана.

Вести нелегальный образ жизни и осуществлять при этом проповедническую деятельность ИПХС позволяла не только искренняя преданность выбранному пути, но и продуманная структура организации и управления. Рядовые верующие (послушники и послушницы) подчинялись келейным старейшинам (это могла быть и женщина). А те, в свою очередь, подчинялись предельным (определенной местности) старейшинам. Должность предельного старейшины была аналогична должности епископа в иерархии РПЦ. Далее следовал областной старейшина (аналог архиепископа или митрополита). А возглавлял эту иерархию (которую саму по себе ИПХС отрицали) преимущий старейшина (по сути, патриарх), который избирался тайно созываемым собором. Поразительно, что в условиях жесткого преследования ИПХС ухитрялись и в послевоенный период проводить такие соборы, тем более что старейшины всех уровней, как и рядовые верующие ИПХС, неоднократно подвергались арестам и были неоднократно судимы[423].