Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

В основе того, что В. Н. Земсков назвал движением в направлении утраты спецпереселенцами прежней, жестко поддерживаемой режимной замкнутости и постепенного слияния по своему положению (стирания граней) с гражданским населением в местах дислокации спецпоселений, лежал принцип прагматизма и целесообразности, которым руководствовался сталинский режим, корректируя пределы сохранения доктринальных оснований (бывших кулаков не бывает). Отсюда стремление во всех случаях открытия и регулирования каналов для выхода из спецпоселения не допускать отъезда оттуда глав семей, представлявших основу трудового и демографического потенциала поселений. Власть решала данную проблему поэтапно: сначала в ходе высылки с конфискацией и лишением всякого имущества «подрубались корни» экономической самодостаточности крестьянского хозяйства и становился невозможным возврат в место высылки. Затем, с разрешением молодежи выезжать на учебу или на работу за пределы комендатур, «подрубались корни» демографической самодостаточности крестьянских семей. Проводившаяся в комендатурах особая «молодежная политика» по отрыву от старших поколений («сын за отца не отвечает») решала сразу несколько задач: создать из переселенческой молодежи кадровый резерв для укрепления самой системы поселений, повысить степень управляемости групповым и индивидуальным поведением переселенцев.

О самой крестьянской ссылке как таковой можно говорить с некоторой долей условности, поскольку весной — летом 1933 г. в ходе реорганизации всей системы спецпоселений с переименованием в трудпоселения туда, помимо репрессированных крестьян, стали направлять группы и категории городских маргинальных элементов, от нищих до рецидивистов. «Новых» контингентов прибыло около четверти миллиона, они были размещены преимущественно в комендатурах Западной Сибири и Казахстана, дестабилизировав ситуацию в них примерно на 1,5–2 года. Регулировка «правового» статуса лиц данных категорий осуществлялась своим, отличным от крестьян порядком. Основное различие между ними состояло в том, что если крестьяне не имели фиксированных сроков «спецссылки», то городские маргиналы имели такие сроки. Число последних довольно быстро сокращалось не только в силу данного обстоятельства, но и потому, что уголовные и полууголовные элементы долго не задерживались в спецпоселках (бегство, аресты).

Фундаментом, на котором создавалось и держалось режимное пространство крестьянской ссылки, была текущая деятельность спец-органов (работников комендатур) по надзору и контролю над учетом и перемещениями «подучетного контингента». В конце 1930-х гг. процедура контроля была подчинена задачам четкого разграничения и дифференциации тех или иных категорий граждан, живших в спецпоселках, чтобы управлять их поведением. Одна из первых и основных учетных процедур состояла в том, чтобы контролировать группу лиц, восстановленных в избирательных (гражданских) правах, которым, несмотря на выдачу паспортов, постановлением Президиума ЦИК СССР от 25 января 1935 г. запрещалось покидать районы размещения комендатуры. В этом случае, снимая с общего учета, работники комендатур брали их на отдельный учет (т. е. сохранялась их «подучетность»). Кроме того, в паспортах ставилась отметка о разрешении проживания только в районе поселения. Нормой становился совсем упрощенный рецепт — выданные паспорта стали изымать. Что касается совмещения двух учетных систем, то проведенная Центром в конце 1940 г. проверка периферийных органов выявила крупные дефекты этой меры. Так, по данным Отдела трудпоселений (ОТП) ГУЛАГа на 1 июля 1939 г., восстановленных в правах до принятия новой Конституции числилось почти 131 тыс. чел., по данным на 1 июля 1940 г. — только 41 тыс. чел. (расхождение в 90 тыс. чел.)[442]. Внутри самого аппарата ОТП не было единства в правомерности сохранения и тем более ужесточения режима контроля над восстановленными в правах спецпереселенцами. Так, юрисконсульт ОТП Знаменский в своей докладной записке на имя руководства в декабре 1940 г. доказывал, что в поселках содержится около 30 тыс. чел., «которые не должны в них содержаться, так как не подпадают под действие постановления Президиума ЦИК СССР от 25 января 1935 г.». К таковым Знаменский относил тех, кто до 1935 г. был восстановлен в гражданских правах и имел возможность выезда из комендатур, но не воспользовался этим, а затем и вовсе был лишен такой возможности[443].