Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Другими словами, он извещал своего друга, что уже написал и послал в газету опровержение (прилагается копия письма в редакцию «Советский патриот» от 1 июля) и пригрозил подать на нее в суд за клевету. Что весьма показательно с точки зрения характеристики тогдашней атмосферы в эмигрантском сообществе, – в последних строках своего письма Бунин через Алданова попросил дружественное ему «“Нов<ое> Рус<ское> Слово не делать бума – мне это будет опасно».

В этот первый послевоенный год в Париже, как и по всей Франции, шла компания по выявлению и разоблачению «коллаборантов». Первую скрипку в ней играли вошедшие в состав послевоенного правительства генерала де Голля коммунисты. В обстановке подозрительности, доносительства, истерии и разгула самосуда под раздачу, естественно, попадали и ни в чем не повинные люди. В частности, как сообщала Вера Бунина в письме 25 июля 1945 года М.С. Цетлиной, пострадала друг Буниных Ляля Жирова, работавшая, чтобы прокормить себя и дочь, машинисткой в каком-то немецком учреждении:

Знаете ли вы, какая стряслась с Лялей беда. Ворвались фи-фи374

, забрали хозяев, а с ними и ее. И ей пришлось пройти весь крестный путь вплоть до плевков и побоев, хорошо еще, что не тронули вполне. Ее хозяев по требованию англичан выпустили через десять дней, а ей, ни в чем не повинной, пришлось просидеть сто десять дней, так как ко всему затеряли ее досье. Все, кто мог, из моих друзей помогали <…>, в конце концов, освободили. Но на нее это все очень сильно подействовало. Там она себя держала с царственным спокойствием. Все удивлялись. Но, по мнению врачей, это тяжело отразилось на ней, как и шоки. Кроме того, по выходе ей пришлось жить в нашей квартире, когда она еще была занята нашими «оккупантами» 375

, которые оказались очень неприятными людьми. У нее начались головокружения, онемение пальцев, оказалось не в порядке сердце, да и с психической стороны не совсем все было нормально. Один раз она упала так, что треснули ребра. По нашему возвращению ей стало легче. Она успокоилась. Теперь стала упражняться на пишущей машинке – русских машинисток не достает, <потому – М.У.> надеемся, <что> на пишущей машинке она будет зарабатывать хорошо [УРАЛЬСКИЙ М. (V). С. 185].

В литературном сообществе, возрождающегося «русского Парижа», также шли «чистки». Так, например, просоветские «Русские Новости» с ликованием сообщали 3 августа 1945 года об аресте И. Сургучева: