Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск второй

Однако по этому последнему пункту, то есть по поводу возможности осмыслить весь комплекс общественных отношений, между двумя авторами возникло расхождение. В предисловии к французскому изданию двух первых очерков Лабриолы, вышедшему в 1897 году, Сорель выдвигал требование большей ясности именно в этом направлении, подчеркивая, что как раз здесь он видит «уязвимую часть» теории Маркса. «Невыясненным, – замечал он, – остается вопрос о том, какова же метафизическая база» марксизма. Лабриоле предлагалось развернуть изложение именно на тему о той «несущей структуре» (то есть эпистемологической модели «машины»), которая, как мы видели, выступала для Сореля необходимым условием основания науки об обществе[547]

. В прямо адресованном Сорелю ответе Лабриола заявлял, что марксизм не нуждается в выискивании внешней эпистемологической основы, поскольку он, будучи философией практики, отличается самодостаточностью и выражает тенденцию к восстановлению единства теории и действия.

Сорелю подобное решение проблемы не могло не быть совершенно чуждым: неслучайно ответ Лабриолы ознаменовал непоправимый разрыв между ними. Вдобавок все здание этих первых марксистских представлений Сореля заколебалось как раз в те самые годы под ударами наступления, развернутого ревизионистами. Этим атакам суждено было заставить его пересмотреть большую часть своих позиций.

3. Марксизм как философия действия

В последней из статей, опубликованных в «Девенир сосьяль» – это была рецензия на книгу Мерлино «За и против социализма» (1897), – Сорель начал высказывать сомнения, которые позже привели его к отходу от интерпретации марксизма как «реальной диалектики».

«Схема концентрации производства и пролетаризации, – писал он, – несомненно, дает четкое изображение куда более сложных явлений, происходящих в обществе. Схема эта показалась настолько близкой к действительности, что ее стали принимать за действительность и рассматривать как выражение условий борьбы между классами. Но более глубокое рассмотрение вопроса показывает, что она не отражает наиболее глубинных, сокровенных, динамичных факторов в этой борьбе… Представление об обществе, расколотом на два класса, уже не отражает с достаточной точностью фактического положения дел; это обветшавший символ»[548].

Эти заявления свидетельствовали о том, что Сорель воспринял положения, выдвинутые – с разными намерениями – Кроче и Бернштейном. Первый задался целью подвергнуть «беспристрастной» проверке некую концептуальную конструкцию (теорию Маркса), второй предпринял попытку проверить соответствие между принципами социализма и стратегией социал-демократии. Ревизионистское наступление метило прямо в сердце учения Маркса, причем, как считали организаторы этого наступления, совершенно неотразимым образам. Кроче, например, несколько десятилетий спустя счел себя вправе резюмировать смысл тогдашних идейных битв в безапелляционной фразе: «Теоретический марксизм в Италии и во всем мире исчерпал себя примерно в 1900 году»[549].