Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск второй

И вообще концепция, согласно которой каждый исторический период характеризуется господством определенного уклада производительных сил и само движение истории зависит от их развития, составляет, по мнению Сореля, не самую оригинальную часть теоретического наследия Маркса. Подлинно новаторский аспект Марксовой мысли заключается в ином – в констатации, «что именно классы образуют первейший феномен, выяснить форму которого должен историк»[565]. Но Маркс в этом смысле подсказал и второй, более удачный способ объяснения экономики – тот, который исходит из воли определенных групп навязать обществу собственную идею социальной организации. Первое условие при этом – не допустить недооценки обусловливающего характера объективных обстоятельств, ибо «экономическая материя» обладает «сопротивляемостью». Марксизм в этом смысле можно было бы определить как совокупность правил предосторожности с целью избежать «ложных революционных маневров»[566]. Второе условие – это вера в то, что социальные группы обладают возможностями вмешательства в ход истории, ибо действительность не является неизбежно детерминированной. «Свобода, – утверждает Сорель вслед за Бернштейном, – не только будет существовать в будущем мире; она начинает создаваться в мире теперешнем»

[567]. Но нужно, чтобы социальные группы выработали себе для этого соответствующие теоретические инструменты. Ведь мы, говорит Сорель, способны возводить на фундаменте экономических феноменов то, что есть продукт нашего духа. Например, соотношение «базис – надстройка» поддается пониманию только с помощью образов, или, по словам Сореля, «фигур речи». Иными словами, экономические законы суть законы качественные, а не количественные: они выражают символическое понимание совокупности.

Если ранний марксизм Сореля был пронизан идеей о возможности переноса на экономику эпистемологической модели естественных наук, то теперь дело касается, напротив, признания того, что «социолог и физик… идут совершенно разными путями»[568]. В отличие от законов физики законы экономики конструируются на основе не совокупности фактов, а только самых важных и значимых из них. Важным фактом современной экономики является конфликт между капиталистами и рабочими: «Именно в борьбе с капиталистами трудящиеся массы обретают единую голову и единое сердце, приучаются мыслить как пролетариат и завоевывают для себя субъективную свободу»[569]

. Пролетарская организация скачкообразно поднимает борьбу рабочих на качественно новую ступень; становясь коллективом, они могут сделаться базой новой юридической системы[570] и прийти к новой политической идее

[571], которая установит, что законно, а что незаконно с точки зрения пролетариата. Ведь, «когда один из классов становится революционным, он отождествляется (субъективно) со всем обществом»[572]. Это субъективное отождествление становится новым вариантом идеи всеобщности, которая уже не может быть выверена материально.

Можно заключить, таким образом, что экономика воплощает непрерывность и лишь право осуществляет разделение

частей, позволяя пролетариату обретать самого себя. Новая юридическая система уже не имеет научного статуса «реальной метафизики» с ее притязаниями на выявление направлений, тенденций в истории; элементы динамизма в обществе определяются уже не по движению экономических форм, а только по их претворению в сознательные акты поведения.

Следовательно, теорию пролетариата можно определить как «долговременное учение», складывающееся не прямолинейно, а как результат слияния различных течений: «Необходимо, чтобы теории, выработанные интеллектом, соединялись здесь с чувствами, присущими классу в силу условий его существования, и, помимо этого, чтобы была корпорация для поддержания учения»[573].

Итак, Сорель в этот период принимает крочеанскую критику, отказывающую марксизму в способности быть орудием объяснения конкретной социально-экономической действительности: из экономического базиса не вырастают автоматически новые институты, из теорий невозможно прямым путем вывести практические программы. Однако конструирование «типического» общества не является для Сореля лишь умственной операцией мыслителя-одиночки: оно соответствует идеологии класса, который таким способом заявляет о своем присутствии на исторической сцене, преодолевая стадию стихийной раздробленности[574]. И это стремление отнюдь не самоцель, что доказывается, в частности, тем, что оно вырастает на основе конкретной практики, неотделимой от хозяйственной жизни.

Социализм в качестве философской интерпретации этой практики связывает свою участь не с теми или иными неожиданными поворотами обстановки или крахом капиталистической системы: «Социалистическое движение приобрело столь большой размах и столь четкие черты, что его можно изучать подобно естественному явлению… социализм содержится в сегодняшнем дне»[575].