Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

«Критикуя собственную версию революционного марксизма… они за практикой и лозунгами, считающимися „новыми“, обнаруживают течения, весьма близкие к тем анархо-синдикалистским течениям, которые марксизм в свое время разгромил в рабочем движении, но которые вновь возникают в результате поражения и бессилия перед бюрократией»[956]

.

Занятая ими позиция по отношению к империалистической войне и решение бороться (начиная с 1915 – 1916 годов) за полное организационное отделение от социал-демократии надолго приблизили их к Ленину, даже больше, чем спартаковцев; однако «коммунисты-интернационалисты» в значительной степени отличались от большевиков теоретическими воззрениями; по большинству вопросов им предстояло разойтись еще больше.

В числе партий, которые Ленин считал уже полностью стоящими «на почве III Интернационала», он упомянул в письме к Чичерину две партии, которые еще не назывались коммунистическими, но уже тогда полностью отделились от реформистской социал-демократии: Болгарскую рабочую социал-демократическую партию и Левую социал-демократическую партию Швеции. Эти две политические организации в действительности имели мало общего между собой. Болгарская рабочая социал-демократическая партия, более известная как партия «тесняков» за ее строго классовое понимание политической борьбы и доктринерскую непримиримость, возникла в 1903 году в результате раскола болгарской социал-демократии, который в некоторой степени повторил раскол между большевиками и меньшевиками, происшедший в том же году. С той поры близость ее политических и организационных концепций аналогичным концепциям русских большевиков не раз подтверждалась на практике. «Тесняки» выразили резкий протест против балканских войн и первой мировой войны. В начале мирового конфликта самый авторитетный лидер партии Димитр Благоев счел необходимым вывести свою партию из II Интернационала и выражал пожелание создать новый Интернационал, в состав которого вошли бы только партии, верные революционному социализму. Лишь в одном важном пункте их политическая линия продолжала существенно отличаться от линии большевиков: они продолжали считать крестьянство скорее препятствием развитию пролетарской революции, чем потенциальным союзником рабочего класса, а их аграрная программа основывалась на принципе экспроприации крупных земельных владений и не учитывала чаяний мелких крестьян-собственников, хотя они составляли большинство сельского населения страны[957]

.

Левая социал-демократическая партия Швеции возникла лишь в мае 1917 года, почти одновременно с Независимой социал-демократической партией Германии, в результате раскола, который произошел в связи с тем, что социал-демократическая партия вошла в правительственную коалицию. Ее состав был далеко не однороден. Общим для всех был воинствующий пацифизм; программа партии, в основу которой был положен реформистский гуманизм Карла Линдхагена, с большой натяжкой могла быть названа революционной, ибо в центре ее внимания были реформы избирательного права, налоговые и экономические реформы в рамках существующей системы[958]

. Отказ от «организационной жесткости» и полемика против «философии власти» дополняли характеристику идеологии партии, весьма далекой от большевистской:

«Не власть вождей, которая вырождается в авторитаризм и давление меньшинства и убивает тем самым жизненный нерв движения, свободу мысли или же превращает ее в бесплодную бюрократию, а лишь разум и способность трудящихся масс взять собственную судьбу в свои руки есть путь к достижению цели… Действие масс, которое зависит от все растущих размеров и интенсивности классовой борьбы, может развить в каждой личности сознание ответственности и чувство солидарности и укрепить, таким образом, моральный дух, столь важный для социалистического движения»[959], – писал Линдхаген.