Mass Effect. Восхождение к звездам. История создания космооперы BioWare

Лавкрафт всегда увлекался наукой, космосом и астрономией. Он также был очарован страхом. В детстве он, вероятно, страдал сонным параличом. Это расстройство вызвано распространением фазы быстрого сна на переход между покоем и пробуждением и может возникнуть, когда человек засыпает или просыпается. Во многих случаях паралич сопровождается страшным видением, человеческим или сверхъестественным. Ощущение опасности, наблюдение чего-то немыслимого и невозможность двигаться или издать звук могут вызывать особенно сильный ужас. В рассказах Лавкрафта сон может быть связан с безумием или манипулированием разумом, а иногда его наличие можно распознать по интенсивному синему цвету в глазах контролируемых людей (см. рассказ «За стеной сна»). Глаза Призрака неестественно голубые, что является результатом косвенного воздействия на него артефакта Жнецов в конце войны Первого контакта[149]. Неизвестно, что именно в нем изменилось и когда он окончательно стал подконтрольным. Во всяком случае безумие является одной из повторяющихся тем в творчестве Лавкрафта, часто связанной с обнаружением сокрытой истины. Достаточно прислушаться к бессвязным и тревожным словам жертв одурманивания, чтобы убедиться в этом. Доктор Мануэль, один из самых первых персонажей, встреченных во время игры (на Иден Прайм), кажется, потерял рассудок из-за паники и выражается в особенно мрачной манере: «Никто не спасся. Время людей закончилось. Скоро здесь останутся только руины и трупы. ‹…› Посланники апокалипсиса. Предвестники тьмы. Глашатаи нашего уничтожения!» Он в ужасе от раскопанного протеанского маяка, который, как и артефакты, связанные с инопланетянами в рассказах Лавкрафта, может вызывать ужасающие видения конца света: «Мы освободили сердце дьявола. Разбудили зверя. Выпустили на свободу тьму». Персонажи Лавкрафта часто заперты в лечебнице в Аркхеме, и в этом их трагедия. Этот ужасающий вывод – осознание того, что существование человечества ничего не представляет в масштабах космоса, – в конце концов и есть реальность, как выразился Мануэль: «Видеть будущее – это безумие? Видеть, что на нас обрушится великое разрушение? Понимать, что спасения нет? Надежды нет. Я не сошел с ума. Я единственный, кто не сошел с ума!»

Хотя Шепард может его хорошенько ударить, чтобы вырубить, бедный доктор Мануэль в конечном счете просто сказал правду. Но на этом этапе игры она кажется слишком маловероятной, чтобы кто-то воспринял его слова всерьез.

Одурманивание может длиться дни, даже недели или месяцы, с чем трагически столкнулась группа ученых «Цербера», работавшая внутри корпуса Жнеца, мертвого вот уже несколько миллионов лет. Исследователи постепенно впадают в паранойю – так, что больше не могут отличить собственные воспоминания от воспоминаний других. Их идентичность постепенно стирается, а последний из команды понимает, что они повстречали форму существования, которая превосходит все, что люди могут себе представить. Самая известная фраза из «Зова Ктулху» повторяется его приверженцами: «В своем доме в Р’льехе мертвый Ктулху ждет и видит сны».

Ученый «Цербера» заявляет: «Даже мертвый бог может видеть сны. Бог, настоящий бог – это сила. Не престарелый колдун, а чистая сила. Она изменяет реальность одним своим существованием. Ему даже не обязательно этого желать или думать об этом. Просто так есть. ‹…› Разум бога умер, но он все еще спит. Теперь он знает. Он вошел в наши сны. Я закрываю глаза и чувствую его». Это также отсылает к отрывку из «Некрономикона» (оккультной книги, упоминаемой в нескольких произведениях Лавкрафта): «То не мертво, что вечность охраняет. Смерть вместе с вечностью порою умирает»[150]. Эта миссия в каркасе Жнеца в Mass Effect 2 – прекрасная иллюстрация лавкрафтовского ужаса, пронизывающего сагу. Для него характерно представление о снах как о естественной силе богов и слабости людей. Здесь мы также встречаем Легиона – машину, которая по неизвестной причине носит человеческий отличительный знак (часть брони Шепард(а)).

Однако между играми и отчаявшимся видением Лавкрафта остается фундаментальное различие. Причина этого проста: хотя Mass Effect действительно продолжает темы мастера ужасов, это не серия хоррор-игр, а космоопера. Мы видим это в первом эпизоде, где Жнеца, являющегося аналогом Великих Древних, можно победить. Хотя, чтобы справиться с одной из этих Старых машин, потребуется сотрудничество всех рас Совета при поддержке человечества. Это не мешает серии поддерживать связь с лавкрафтовскими тайнами, вплоть до DLC последнего эпизода.

За завесой реальности

Хотя Жнецы в трилогии несколько отличаются от представлений Лавкрафта (космические мерзости Лавкрафта невозможно убить, так что у человечества нет шансов), DLC «Левиафан» из Mass Effect 3 в буквальном смысле погружается в историю, сходную с мифами Ктулху.