Меч ангелов

– Раз уж Его Преосвященство вас прислал, у меня нет другого выхода, как с вами поговорить. Но я хочу, чтобы вы знали, сколь отвратительна мне ваша компания. – Он глянул на меня так, чтобы я прочел в этом взгляде презрение, однако я, как ни странно, увидел в нем прежде всего обеспокоенность.

– Я пришел сюда не разговаривать с вами, но допросить вас, – сказал я резко. – Разве что вы желаете быть официально вызванным в Инквизиториум. А ваше отношение ко мне не имеет никакого отношения к делу…

Конечно же, для столь важной особы, как каноник кафедрального собора Иисуса Мстителя, вызов в Инквизиториум не представлял никакой угрозы. Мы ведь не могли подвергнуть его рутинному, связанному с пыткой допросу без специального дозволения епископа, да и с этим позволением каноник имел право воззвать к самому Святому Отцу. Но визит в Инквизиториум, где его всецело презирали, наверняка не пришелся бы ему по вкусу.

– Так спрашивайте, – сказал он сухо и потер руки, хотя день был жарким, а в кабинете стояла духота.

– Кто был с вами во время допроса, кроме Фолькена и Хаусманна?

– Никого, – пожал он плечами. – Это было лишь начальное следствие.

Я не стал опровергать это утверждение, но, не скрою, удивился. Даже если Братта лгал, почему он думал, что я не ознакомился с протоколом Хаусманна, каковой протокол эту ложь раскрыл бы?

– Что произошло на допросе?

– Этот пьяница, – заскрежетал он зубами, – Бог свидетель, я должен был обратить внимание, что он едва держится на ногах… – говорил он, очевидно, о Фолькене, что все равно не проясняло ситуацию.

– Получается, Фолькен сперва совершил ошибку и убил одного узника, а вы, не возразив и словом, позволили ему пытать второго, которого он тоже прикончил? Так?

Одрил Братта поджал губы так сильно, что рот его превратился в ровный розовый шрам, который неестественным образом пересекал его лицо.

– Я совершил ошибку, – прошипел каноник.

– Где сейчас тела? Отчего умерли допрашиваемые… – я поднял руку. – Знаю, знаю, их пытали, но хочу знать, что именно сделал Фолькен, что пытка превратилась в казнь. Вызывали ли медика, а если вызывали, то где я могу найти его рапорт?

Каноник встал, а кресло, на котором он сидел, со скрипом отодвинулось.

– Я не должен отвечать на ваши вопросы, – сказал он рассерженно. – Особенно когда их задают подобным тоном!

– Я пришел сюда не по собственной воле, – ответил я ласково. – Напомню вам, отец-каноник, что меня прислал епископ Хез-хезрона, и уж поверьте, я на сие задание не напрашивался. Потому чем быстрее мы завершим дело, тем лучше и для вас, и для меня. Вы ведь должны понимать, что епископ любит получать ответы на те вопросы, которые задает. Быстрые и уместные ответы… – Я вздохнул поглубже и добавил печальным, серьезным тоном: – И конечно же, я с покорностью должен сообщить вам, что вы можете опротестовать решение Его Преосвященства относительно назначения меня следователем. Епископу, несомненно, придется по вкусу ваша принципиальность…

– Нет-нет, – взмахнул он руками, и по лицу его скользнула тень. – Не стоит беспокоиться, мастер. Вы правы. – Каноник кивнул, хотя сделал это с видимым усилием. – Давайте попытаемся покончить с этим как можно скорее.

– Итак?

– В случае с первым узником было тяжело говорить о вине Фолькена, – сказал каноник. – Вы ведь наверняка из собственной практики знаете, что встречаются люди слабого здоровья, которых самый вид инструментов и приготовлений к пыткам может привести к смерти…

– Это так, – признал я, поскольку и у меня был случай, когда допрашиваемый умер на столе, прежде чем я успел к нему прикоснуться.

– Потому – и только потому – я позволил Фолькену продолжить, ведь в первом случае это не было его ошибкой.

– Ну а второй?

– Знаете, есть такой стол с винтовой плитой для сдавливания… – он глянул на меня вопросительно, понимаю ли я, о чем идет речь, и я кивнул.

– Фолькен слишком сильно прикрутил винты и удушил того человека…

– Меч Господа, – рявкнул я. – Да такой ошибки не совершил бы даже ученик, а это ведь мастер гильдии палачей!

– Может, он пил с вами всю ночь… – Каноник метнул на меня косой взгляд.

– Не знаю, с кем он пил, но явно не со мной, – ответил я ледяным тоном. – Что сделали с телами?

– Вывезли в Ямы, – пожал он плечами. – Как обычно. Позавчера вечером.

– Обычно, дорогой каноник, – сказал я ему язвительно, – их перевозят на вскрытие и составляют подробный рапорт. Жаль, что в этом случае процедура не была соблюдена.

– Мы не согласуемся с вашими процедурами, – сказал он, и я видел, что он зол, хотя пытается это скрыть.

– Ладно уж, – махнул я рукою великодушно. – Что случилось, то случилось. Но я хотел бы узнать, отчего мастер Фолькен и писарь Хаусманн лежат в летаргии и наверняка вскоре умрут? Допрашиваемые были больны? Могли их чем-то заразить?

– Мне об этом ничего не известно, – ответил он.

– Странно, что вы не боитесь, что и с вами случится нечто подобное, – сказал я, глядя ему прямо в глаза. – Два человека, которые участвовали в том же допросе, что и вы, умирают, а у вас нет ни малейших опасений?