Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

В начертании заклинания такое действие означало решительное рассечение. Человек, охраняющий построение, в ключевой момент пожалел и отказал, и всё построение на крови мгновенно вверглось в безумный хаос. Только миг — и озеро Дунтин, гора Ваньши и гора Цзянсун одновременно пришли в движение.

Едва капли крови собрались воедино в точке Мингуна на лбу Цзухуна, как вдруг рассредоточились вновь.

Он с растерянным видом торопливо поднял руку коснуться Мингуна, однако не успел ещё ни в чём удостовериться, как статуя внутри круглого построения начала медленно терять кровавую окраску.

А точнее, вся та кровь, поглощённая ею прежде, капля за каплей возвращалась ею обратно. Начало и конец сменили друг друга, кровь из построения посреди хаоса потекла обратно, вопреки всем ожиданиям, капля за каплей просачиваясь в пальцы простых людей.

Нарушение построения на крови вмиг отразилось и на большом построении «Средь рек и гор погребённые кости».

Сюэ Сянь и Сюаньминь ощутили лишь, как ноги их резко опустились, речные глубины взбудоражились и в единственное мгновение обрели силу, подобную мощи степного пожара.

Объёмный звук, грохочущий и дрожащий, распростёрся по земле, речные воды вдруг обезумели так, что их было не удержать больше, нахлынули громадные волны, одна за другой ударяя о берег.

Большое построение, что изначально каждым словом, каждым звуком твердило о «веке благоденствия и мира», из-за вовлечения построения на крови мгновенно обернулось самым ужасающий бедствием.

Содрогнулись горные цепи на восемь сотен ли, разошлись равно реки на две тысячи ли.

Могучий поток ринулся прямиком на протяжённый берег, дома шатались, готовые рухнуть, раскалывались и обваливались горы. Каждый округ вдоль великой реки был одинаково повергнут в страх этим нежданным стихийным бедствием, крики и рыдания народа из отдалённых уездных городов распространялись непрестанно, преодолевая едва ли не десятки ли.

Близлежащие посёлки были на грани того, чтобы затонуть под валами, крики ужаса и плач навзрыд смешивались и смазывались в обрывки, вслед поднимались высокие волны, опрокидывая небо и покрывая землю.

Огромное построение было неустойчиво, и горы и реки едва ли могли быть спокойны. Кость дракона, удерживающая построение, конечно, тоже оказалась затронута.

В то мгновение Сюэ Сянь чувствовал только, будто бесчисленные камни толкли его кости сквозь плоть; на самом же деле кости эти были вовсе не внутри его спины. Вслед за грохотом обрушившейся горы Сюэ Сянь ощутил, как в спине его что-то оборвалось со звоном.

Нить между сломанными костьми наконец не выдержала тяжёлого бремени и в обстоятельствах, когда её очень давно не укрепляли, разорвалась полностью.

Сюэ Сянь воспринял лишь, как чувствительность в ногах мгновенно исчезла; даже не только ноги — все пять чувств оказались тяжело поражены: отзвуки в ушах становились нечёткими, зрение — смутным и неясным, осязание начало притупляться…

Как будто из-за огромного построения с погребёнными костьми он и сам стал частью гор и рек: горы и реки ранены, как ранен он сам; горы и реки неустойчивы, как неустойчивы его кости.

Всё это произошло очень быстро, настолько быстро, что никто сумел среагировать. Он ощутил внезапно, как между небом и землёй резко потемнело, как будто довлели, громоздясь, бесконечные чёрные тучи, что уже почти придавили землю.

Но скоро он осознал, что вовсе не небо и земля утратили краски, а он сам вот-вот перестанет видеть.

Картина перед глазами становилась всё более тусклой, на грани того, чтобы слиться с тьмой. Он вдруг захотел обернуться и взглянуть ещё раз на белую тень на горе Цзянсун.

Та расплывчатая белая тень, однако, внезапно подняла руку — и сразу вырвался золотой свет, неисчислимые нити из его руки раскинулись сетью. Нить за нитью они сковали неустойчивые горные цепи, схватили неистово мчащиеся валы…

Так Сюаньминь одной рукой держал медные монеты; напряжённая, она от самого плеча уже покрылась бесчисленными разрывами, и алая кровь слой за слоем сплошь окрасила белоснежные монашеские одеяния. Он, однако, не обращал внимания вовсе, твёрдо сдерживая горы и реки одновременно, и неожиданно потянул другой рукой.

Бам!..

Нечто огромное вдруг сотряслось под горной цепью.

Буря стала ещё свирепей, земля задрожала ещё неистовей, вздымающиеся до небес валы взбесились как дикие лошади. Рука Сюаньминя, удерживающая медные монеты, вдруг напряглась сильнее, и кровавое пятно на монашеских одеждах расплылось вновь, покрывая участок ещё больше.

Он же, впрочем, будто и не ощущал и по-прежнему упорно тянул другой рукой.

Грохот!..

После того как он неоднократно приложил усилие, что-то наконец показалось из-под земли: это был длинный хребет, иссечённый, как кипарисовый лес.

Едва духовный предмет, удерживающий построение, оказался извлечён, как всё большое построение вмиг впало в непрестанный хаос, точно обезумев.

В этом мире духовные предметы, что способны удержать такое большое заклинание, можно сосчитать на пальцах; их не более чем два вида. Цзухун выбрал кости дракона, Сюаньминь выбрал кости будды.