Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Только Сюэ Сянь сейчас нисколько не сознавал этого, он смотрел окаменело и потерянно на Сюаньминя, словно не верил собственным глазам.

Рука Сюаньминя же всё ещё накрывала его лицо, ужасающе холодная — снега в землях крайнего Севера и те не сравнились бы. Под тонкой кожей запястья самого слабого биения — не было; тихо настолько, что повергало душу в смятение.

Такой большой отрезок драконьих костей был вплавлен в тело, и кровь Сюэ Сяня пылала, вдоль спины накатывало слой за слоем ощущение распирающего жара. Он должен был исходить испариной от жара, но пот его был холоднее холодного.

Чувство, с которым возрождался позвоночник, было отнюдь не приятным, нисколько не отличаясь от того, как скоблят кости и сдирают кожу. Но Сюэ Сянь, однако, не ощущал ни в малейшей мере, вплоть до того, что он даже не чувствовал, как восстановились живое дыхание и восприятие, потому что и руку, казалось, не в состоянии был поднять.

…

Долгое-долгое время спустя он наконец поднял непонимающе руку и стиснул запястье Сюаньминя, накрепко сжав ладонь, что вот-вот соскользнула бы с его лица.

Чем более обжигающей была его рука, тем более холодной — что лёд — казалась ладонь Сюаньминя.

— Ты… — Сюэ Сянь заговорил сиплым голосом, пытаясь позвать Сюаньминя, но только произнёс единственное слово, как охрип настолько, что голос пропал вовсе, задушенный в глубине горла. Движение его руки было несколько сильным, и когда он захватил запястье, то случайно потянул Сюаньминя.

Сюаньминь наклонился, готовый упасть, и оказался окостенело пойман Сюэ Сянем.

Подбородок его прижимался к плечу Сюэ Сяня, одну руку удерживал Сюэ Сянь, другая повисла совершенно безжизненно. На первый взгляд это походило на объятия, только один из них был уже бездыханным.

Под тяжестью этого веса влажная пелена, окутывающая глаза Сюэ Сяня, чуть дрогнула. Он резко закрыл глаза и с лишённым выражения лицом подавил почти переливающуюся за край влагу обратно.

Спустя ещё немного времени он, будто вдруг вспомнив что-то, открыл глаза. Всё так же удерживая Сюаньминя в объятиях, он высвободил одну руку, пошарил за пазухой и наконец нащупал маленькую бутылочку из белого фарфора — совершенно одинаковую с той, которую скрывал угол монашеских одежд Сюаньминя; это была именно что пара из Пещеры сотни насекомых.

Сюэ Сянь почти суматошно вытряхнул пауков мать и сына в фарфоровой бутылочке и лишь после нескольких попыток с точностью захватил мать-паучиху.

Ни с чем не считаясь, он опустил мать-паучиху на шею Сюаньминя сбоку, почти надавливая на спинной панцирь, не позволяя ей вырваться или убежать. Он наблюдал неотрывно, как мать-паучиха воспротивилась дважды и наконец всё же вынужденно укусила Сюаньминя за шею.

Сюэ Сянь не мигая смотрел на место, где она укусила, пока не заболели глаза; на коже там не появилось никаких изменений.

Всё тело его ужасно онемело, и никогда ещё он не чувствовал, чтобы что-то в этом мире способно было заставить его так сопротивляться тому, чтобы думать; он не мог больше думать вовсе, почти боялся.

Одна чёрная, одна белая — две фигуры обнимали друг друга, сидя на коленях на пребывающем в полном беспорядке берегу из чёрного камня; неизвестно, как долго они сидели, но долго настолько, что в обёрнутом вспять круглом построении кроваво-красный, окрашивавший статую целиком, уже полностью сошёл, дорожки крови на земле тоже беззвучно возвратились обратно, и лица тех двух сотен человек, что лежали на земле, больше не были серы, как пепел, в них смутно проступил лёгкий румянец.

У них было лишь по ране на большом пальце руки, и вся кровь в теле никак не могла иссякнуть, всё дело было лишь во влиянии кровавого построения, и только. Теперь кровавое построение повернуло вспять, и всё вернулось к начальной точке; не считая этих порезов да пары капель стёкшей крови подле рук, они ничего не потеряли больше.

Спустя ещё очень и очень долгое время даже Сюэ Сянь, обжигающе горячий с ног до головы, остыл от температуры тела Сюаньминя; на том участке категорически не отзывчивой кожи наконец медленно возникла крохотная кровяная родинка.

Только кровяная родинка эта была исключительно тусклой, бледной настолько, что Сюэ Сянь не мог быть уверен, является ли такая родинка успехом или неудачей.

Именно в этот момент в небе что-то захлопало вдруг крыльями и ринулось нырком вниз.

Сюэ Сянь, похоже, не замечал, пока чёрная тень не опустилась тяжело на землю, подскочила, прихлопывая крыльями, к его руке, уронила пропитанную пылью вещь, что несла в клюве, и клюнула несколько раз пальцы, пытаясь привлечь внимание.

Сюэ Сянь остолбенел надолго, прежде чем отреагировал; он бросил взгляд на землю и тогда лишь обнаружил, что это взращённая Сюаньминем чёрная птица.

Кто знает, сколько сил истратила эта чёрная птица, почти ставшая духом, чтобы домчаться сюда, но она, похоже, вовсе не страдала из-за своего безжизненного хозяина. Она подпрыгнула несколько раз, потёрлась головой о повисшую руку Сюаньминя, проявляя близость, и склонила голову набок, глядя на Сюэ Сяня; казалось, она увидела такую безбрежно горестную сцену отнюдь не впервые.