Мельбурн – Москва

Время от времени мимо меня с предупреждающим трезвоном грохотали трамваи, с Покровки донесся пронзительный визг тормозов – у кого-то из водителей в последний момент хватило ума не проскочить на красный свет. Морозный воздух щекотал горло, над крышами домов и заснеженными деревьями синело на редкость чистое для декабря небо. Дойдя до Тургеневской, я купил в киоске еженедельник, заглянул в МакДональдс перекусить и, пока жевал бигмак, запивая его чаем, с интересом читал статью о новых загадочных находках в Южной Америке – предположительно следах посетивших Землю инопланетян. Заднюю страницу еженедельника занимал кроссворд, я сумел его разгадать, пока трясся в вагоне метро, и внезапно на меня нахлынуло блаженное чувство удовлетворения. Из-за всего сразу – синего морозного неба, воспоминаний студенческих лет, разгаданного кроссворда. И из-за того, что я возвращаюсь домой, не испытывая больше страха перед пустотой своей квартиры.

Ощущение чистоты и порядка охватило меня уже на пороге – днем, видно, Марта Васильевна приходила прибираться. Сняв куртку и сунув ноги в заботливо выставленные ею на видном месте тапки, я прошел в комнату и замер – в углу, как когда-то давным-давно, в другой жизни, уткнувшись носом в угол, лежала лошадка Игорька. Кровь отхлынула от моего лица, в голове зашумело, я стоял и смотрел на лошадку, пока настойчивый трезвон в прихожей не заставил меня повернуться к входной двери. Женский голос снаружи настойчиво и громко звал:

– Алеша! Алеша, это я, Лида! Вы дома?

Потом щелкнул замок, и дверь открылась. Дочка Марты Васильевны – мелькнуло в мозгу, что, оказывается, ее зовут Лидой – увидела меня, смутилась и растерянно застыла на месте не решаясь войти. Я тоже смутился и пролепетал:

– Здравствуйте, я… извините, не сразу открыл, я….. Заходите, пожалуйста.

– Вы уж простите, ради бога, что маминым ключом открыла, звала, звала – думала, вас дома нет. Мама у вас тут сегодня убирала и Тошку с собой сюда взяла, а то у них в садике карантин, его девать некуда. Он тут у вас игрушку свою забыл, можно я заберу?

Тошка? До меня не сразу дошло, что Тошка – ее сынишка, внук Марты Васильевны. И что уткнувшаяся носом в стену лошадка Игорька принадлежит теперь ему.

– Да-да, конечно, берите.

Голос мой прозвучал сдавленно. Лида направилась было к брошенной игрушке, но вдруг остановилась и встревожено посмотрела на меня.

– Это вы что ж такой бледный? И голос совсем охрип, простыли, наверное? Так я сейчас маме скажу, у нее от простуды всего до кучи.

Взгляд ее был озабоченным, лоб прорезала глубокая складка. Почему, интересно, она всегда казалось мне эдакой злющей бабой-ягой? Да и не старуха она вовсе, лет на пять-шесть старше меня, не больше. Мне стало до того неловко из-за моих к ней прежних чувств, что я неожиданно для самого себя сказал:

– Нет-нет, благодарю вас, я здоров, просто… увидел лошадку и вдруг… накатило.

В глазах стоявшей передо мной женщины появилось понимающее выражение. Она шагнула ко мне, положила руки мне на плечи.

– Не годится так, один ты. Год-то уже прошел?

– Год? – я не понял, о чем она говорит. – Какой год?

– Год-то прошел после смерти жены?

– Год… я… нет, на следующей неделе будет.

Господи, а я ведь даже не считал дни, совсем не думал о приближающейся дате! Осенью, в годовщину самоубийства Ляльки, Шебаршин устроил большие поминки, но меня не пригласил – не хотел, как я полагал, лишний раз напоминать мне о моей собственной беде. И вот я забыл.

Сдвинув брови, Лида немного подумала, тряхнула головой и придвинулась ко мне еще ближе, почти вплотную.

– Ладно, ничего страшного, наверное, я ведь не в жены к тебе набиваюсь. Ты один, я тоже одна.

От нее пахло сиренью – дешевые отечественные духи, но мне всегда нравился запах сирени. И, ощущая стремительно нарастающее желание, я согласился:

– Да, наверное, ничего страшного.

С того дня Лида приходила ко мне регулярно, иногда оставалась на ночь. В те две недели, когда была ее смена работать, мы встречались изредка, а в следующие – почти каждый день. Из рассказов Лиды я узнал, что она выскочила замуж очень рано – в семнадцать лет, – но через пять лет муж с ней развелся и отсудил себе дочку. И теперь даже не позволяет им видеться.

– Как же так? – возмущению моему не было предела. – Ребенка должны были оставить с матерью!

– Богатый он, – с какой-то горькой покорностью вздохнула Лида, – всех судей купил, мне с ним не потягаться. Потом уже я в тридцать лет с тоски Тошку родила – от хорошего человека, только семейного, он у меня в киоске сигареты покупал. Всегда встанет у окошка и говорит, говорит. Мужик сам по себе не видный, но голос приятный, мне голос его нравился. Покупатель какой подойдет, он замолчит, отойдет – снова тараторит. Все про спорт – про футбол, про теннис, про борьбу. Ты-то, Алеша, сам спорт любишь?

– Ну, не знаю даже. Олимпиаду смотрю, иногда футбол. Не фанат, одним словом.