Мэлори

Мэлори сжимает запястье дочери. Все, конец. Теперь пора бежать и прыгать. Мэлори представляет, как гравий обочины врезается в колени и локти – как в детстве, когда учишься ездить на велосипеде. Мама тогда садилась рядом на корточки, заклеивала ранки пластырем…

– Простите, – произносит мужской голос. – Я в туалет.

Он неуклюже пробирается мимо Мэлори и детей, торопясь, извиняясь и пыхтя.

– Совсем как до нашествия, правда? – улыбается Дин.

Мэлори тоже хотела бы улыбнуться, однако она только что мысленно спрыгнула с поезда на ходу, приняв торопливого пассажира за безумца.

– Осторожно, дверь, – напоминает Дин.

Они снова между вагонами.

– Ну вот, – говорит Дин уже в вагоне. – Это купе свободно.

Отъезжает в сторону дверь. Стук колес становится громче. Он был приглушенным, а теперь – отчетливый. Будто Дин впустил немного внешнего мира в их убежище.

Отдельное купе. Как она и просила. Чем меньше людей, тем безопасней. Хорошо, что не надо идти дальше – у Тома с Олимпией не будет соблазна пообщаться.

Она переступает порог.

– Здесь довольно мило, – говорит Дин. – Если решитесь снять повязки, то увидите диванчик с красными подушками. Две широкие кровати. Зеркало. Когда едешь на небольшой скорости, кажется, что ты в гостинице. Помните гостиницы, Джилл?

– Конечно.

Мэлори не собирается осматриваться, она ощупывает пространство, изучает габариты. Пальцы натыкаются на рукоять метлы.

– Для особо бдительных, – поясняет Дин. – Можете прометать углы, сколько вашей душе угодно, после каждого возвращения. – Потом, добавляет: – Второй туалет в следующем вагоне. На всякий случай стучите, когда заходите!

Будто согласен с тем, что больше никаких поводов покидать купе у Мэлори не будет.

– Потрясающе! – не выдерживает Мэлори.

Она больше не в силах скрывать восхищение. Железная дорога – как же это правильно! В мире слепцов можно безопасно передвигаться, только если дорога сама тебя держит и задает направление.

Мэлори думает о Майкле, который едет один впереди состава и расчищает путь. Как он это делает?

– Спасибо, – откликается Дин. – Мы очень горды результатом. Как я уже говорил, мы старались не ради денег. Просто… хочется найти себе применение. Нельзя же вечно сидеть в темноте. Я бы не смог. Как и мои товарищи. Лучше хоть что-то предпринимать, правда? Особенно когда водится в голове идея-другая.

– Верно! – соглашается Том.

Мэлори даже не сердится на сына за комментарий, настолько она сама под впечатлением. Дин сумел внушить ей доверие.

Хотя сейчас верить людям непросто – не то что раньше.

– Вы наверняка скромничаете. Идей у вас десяток-другой, – говорит она.

Ей приятно сказать что-то просто так. Без практической цели. Как в былые времена.

– Признаюсь: виновен, – улыбается Дин. – Однако безопасность для меня превыше всего. Я не пытаюсь вас задобрить – это чистая правда. Сейчас по-другому никак. Поезд сегодня должен быть гораздо лучше защищен, чем семнадцать лет назад. Забавно, правда? Карательных органов больше нет, а мы стали гораздо более законопослушными.

– Спасибо, Дин, – говорит Мэлори.

Поговорили, и хватит. Нельзя терять бдительности.

У Дина открыты глаза. Он может увидеть нечто. В любую секунду. Это как стоять рядом с бомбой замедленного действия. Раз – и что-то пойдет не так. И все они взлетят на воздух. Другие пассажиры тоже без повязок. У Мэлори еще много вопросов. Пробиралась ли тварь внутрь? Была ли когда-нибудь в купе?

– Пожалуйста! – откликается Дин. – Да, в шкафчике у зеркала вода и консервы. Окна, разумеется, закрашены. Хотя в вашем случае окна как такового нет. В этом вагоне стекла заменили на листы железа, которые тоже закрасили. Я никогда не видел наш агрегат снаружи – по понятным причинам. Вид, наверное, как у Франкенштейна. Оживший монстр, весь в заплатах. Я рад, что вы успели!

– Спасибо, – завершает разговор Мэлори.

Но на этот раз последнее слово не за ней.

– Спасибо вам! – восклицает Олимпия. – Это… невероятно!

– Здорово! – поддерживает Том.

Интересно, осуждает ли ее Дин? Взирает ли с сочувствием на ее укутанных с головы до ног детей? Думает ли, как она не права? Воображает, будто знает, как ей лучше жить?

Впрочем, не имеет значения. Мэлори спускает с плеч рюкзак. Она устала от общения – ей на всю оставшуюся жизнь хватит.

– До Макино-Сити около двух дней пути, – снова подает голос Дин. – Для кого-то пустяк, для кого-то – целая вечность. Если понадоблюсь – я обычно в ресторане, обращайтесь по любому поводу. Не думайте, я там не пьянствую. Мы с Дэвидом разрабатываем новые проекты, переговариваемся с Таней или с Майклом. С музыкой как-то веселей.

Помолчав, добавляет:

– Надеюсь, вы к нам зайдете, Джилл.

– Нет, не зайду, – отвечает Мэлори и слышит вздох.

Кто вздохнул – Том или Дин?

– Ну что ж, – прощается хозяин поезда. – Приятной поездки.

Он выходит в коридор, Мэлори задвигает за ним дверь.

И в первый раз расслабляется, позволяет поезду нести ее вдаль. Будто на гребне огромной волны она плывет к родителям.